Т. Н. Джаксон

Древнерусские города в исландском географическом сочинении XIV в.

Самый полный в древнескандинавской письменности перечень древнерусских городов содержится в географическом трактате, входящем в компиляцию древнеисландских произведений, известную под названием «Книги Хаука» (1323–1329 гг.): «…Руссия, которую мы называем Гардарики. Там такие главные города: Moramar, Rostofa, Surdalar, Holmgarðr, Syrnes, Gaðar, Palteskia, Kœnugarðr». Из восьми названных здесь городов шесть практически однозначно отождествляются исследователями с Муромом, Ростовом, Суздалем, Новгородом, Полоцком и Киевом. В некоторых работах Syrnes с известными оговорками соотносится с Черниговом; единственное встретившееся нам в литературе толкование топонима Gadar — «Городец, в Минск. губ.». Предложенные варианты, однако, кажутся сомнительными по той причине, что в таком случае нарушается тщательно соблюдаемый автором трактата порядок подачи географического материала. Если за топонимами Syrnes и Gadar стоят реальные города, то искать их надо во Внешней Руси. Всего вероятнее — в Днепро-Двинском междуречье, поскольку, кроме пути на Русь через Финский залив (Kifjalabotn), Ладогу (Aldeigja, Aldeigjuborg), цепочку укрепленных поселений вдоль Волхова, получившую в древнескандинавской письменности название Gardar, и Новгород (Holmgardr), лишь Западнодвинский путь хорошо представлен в древнескандинавской этно-, топо- и гидронимии мыс Колкасрагс (Domesnes), о. Рухну (Runö), земгалы (Saemgallir), Западная Двина (Dyna или Seimgoll Duna), Ерсика (Gerseke-borg), Полоцк (Palteskia), Смоленск (Smaleskia), Днепр (Nepr). Более того, в рассматриваемом географическом сочинении отсутствует Смоленск, обычно называемый в аналогичных источниках при перечислении древнерусских городов.

Археологические материалы позволяют представить Днепро-Двинское междуречье не только как перекресток торговых и военно-политических магистралей внутреннего значения, но и как узел торговых путей, связывавших страны Восточной, Северной и Западной Европы с Византией и Востоком. Естественно, что этот район был хорошо известен скандинавам: к IX в. восходят здесь отдельные находки скандинавского происхождения и целые комплексы. Возникший в IX в. в верховьях Днепра (в 12 км от Смоленска) Гнездовский комплекс рассматривается исследователями как полиэтничное поселение, включавшее, наряду со славянским и балтским, скандинавский этнический компонент. «Гнездова» 86 летописи не знают. Напротив, «Смоленск», самые ранние слои которого датируются лишь второй половиной — концом XI в., появляется в Устюжском летописном своде под 862 г., в Новгородской первой летописи — под 882 г., не говоря уже о недатированной части «Повести временных лет». Принимая господствующее сейчас мнение, что Гнездово есть «древнейший Смоленск», можно заключить, что летописец XII в. имел какие-то сведения о существовании княжеско-племенного центра кривичей в верховьях Волги, Двины и Днепра, но ретроспективно перенес на него имя хорошо известного в его время центра Смоленской земли.

По аналогии с целым рядом городов, расположенных при впадении малой реки в большую и получивших имя по этому притоку, можно с достаточной долей вероятности допустить, что Гнездовский комплекс носил имя, образованное от правого притока Днепра — небольшой речки Свинец, на мысу которой находилось Центральное гнездовское городище. Оно должно было быть оформлено при помощи весьма продуктивного суффикса -ьskъ, наиболее характерного для Северной Руси, доминировавшего в названиях городов в самый ранний период, использовавшегося для образования вторичных топонимов (в частности, от гидронимов), и иметь, соответственно, вид «Свинеческъ, Свинечск».

Именно это название могло самым естественным образом перейти в древнескандинавское Syrnes. Как показывает проведенный нами анализ, все наименования древнерусских городов в скандинавских источниках представляют собой воспроизведение фонетического облика адекватных им иноязычных (т. е. местных) топонимов. Sýrnes означает «свиной мыс». Таким образом, транскрибирование названия «Свинечск» и сопутствующее народноэтимологическое его преобразование (-нечск, -nes («мыс»)) могли здесь идти параллельно с калькированием первого корня (sýr = «свинья»), легко осуществимым в полиэтничной среде «древнейшего Смоленска».

Этимология второго загадочного топонима «Книга Хаука» — Gadar — не ясна. Не было понятно это слово и писцам XVII в., ибо в одном списке на полях, а в другом и прямо в тексте Gadar заменено на Gardar, что применительно к Руси может быть переведено, как «города (= укрепления)». Однократность упоминания топонимов исключает возможность определенных и окончательных выводов. Тем не менее, нам представляется вполне допустимым рассматривать пару слов «Sýrnes Gardar» (правильнее было бы в ед. ч. — Sýrnes gardr) как обозначение укрепленного поселения на мысу реки Свинец.

Исследователями установлено, что возведение первоначального укрепления (вала) на территории Центрального гнездовского комплекса происходило не позднее второй трети X в. X век — время расцвета Гнездова. Охватывающий полукольцом городище и селища курганный могильник насчитывает к исходу X в. не менее трех тысяч насыпей. На рубеже X–XI вв. и в первой 87 половине XI в. поселение в устье Свинца приходит в упадок. Во второй половине или в конце XI в. город возрождается на месте нынешнего Смоленска. Соответственно, список городов в «Книге Хаука» должен восходить ко второй половине X в. — времени активного функционирования Гнездовского укрепленного поселения на речке Свинец.