Стужа, стужа, просто в жилах стынет кровь.
Ветер хмурит бровь
и ярится вновь.
Все озёра и заливы лёд сковал,
и ущелья скал —
как оскал.
На́ море волна
тя́жка и сильна,
в берег бьёт она,
так мрачна, грозна.
Судно к пристани спешит — пропал улов!
Не находит слов
рыболов.

Смотрит фермер: мало сена для скота.
Стонет: «Нищета!
В яслях пустота!
А ещё задул буран в свою дуду;
стужи-мрака жду —
как в аду!»
Много дней подряд
всё снега валят,
и понуро в ряд
батраки сидят.
Снежный саван все постройки скрыл от глаз,
да иссяк припас —
вот те раз!

Как услышал эти жалобы Февраль —
он суров как сталь,
и ему не жаль,
он студёными когтями хлещет всех,
и звучит сквозь снег
его смех:
«Фермер, не зуди,
за скотом следи,
зиму пережди,
и тоска в груди
враз исчезнет, стоит только дать труду
одолеть беду —
и я уйду!»

Nú er frost á Fróni,
frýs í æðum blóð,
kveður kuldaljóð
Kári í jötunmóð.
Yfir laxalóni
liggur klakaþil,
hlær við hríðarbyl
hamragil.

Mararbára blá
brotnar þung og há
unnarsteinum á,
yggld og grett á brá.
Yfir aflatjóni
æðrast skipstjórinn,
harmar hlutinn sinn
hásetinn.

Horfir á heyjaforðann
hryggur búandinn:
„Minnkar stabbinn minn,
magnast harðindin.“ —
Nú er hann enn á norðan,
næðir kuldaél,
yfir móa og mel
myrkt sem hel.

Bóndans býli á
björtum þeytir snjá,
hjúin döpur hjá
honum sitja þá.
Hvítleit hringaskorðan
huggar manninn trautt;
Brátt er búrið autt,
búið snautt.

Þögull Þorri heyrir
þetta harmakvein
gefur grið ei nein,
glíkur hörðum stein,
engri skepnu eirir,
alla fjær og nær
kuldaklónum slær
og kalt við hlær:

„Bóndi minn, þitt bú
betur stunda þú.
Hugarhrelling sú,
er hart þér þjakar nú,
þá mun hverfa, en fleiri
höpp þér falla í skaut.
Senn er sigruð þraut,
ég svíf á braut.“