Эльфийка с озёр Утларвётн

Álfkonan hjá Ullarvötnum

К востоку, недалеко от озёр Утларвётн, один за другим пропало четверо или пятеро людей, которые искали овец в горах, посланные одним хозяином, который не обнаружил ни одной из своих овец в населённой местности, и потому он поручил людям искать их в горах, но они не вернулись и были найдены мёртвыми.

У бонда был сын по имени Сигюрд; в один прекрасный день он собрался искать овец и попрощался со своими родителями; они были против его ухода, но он не хотел ничего другого; это было в конце лета. Итак, он отправился в путь и искал повсюду, но не нашёл ни людей, ни овец; наконец, пришёл он к большим озёрам; он увидел там у воды разложенную для просушки овечью шерсть и овец на берегу; он подошёл к овцам и пришёл к выводу, что это овцы его отца и тех, у кого пропадали овцы. Тут подошла к нему женщина и ласково поздоровалась с ним. Он ответил на её приветствие и спросил её имя; она ответила:

— Меня зовут Вандрауд или Вальбьёрг, — говорит она, — и я рада, Сигюрд, что ты пришёл сюда.

Он сказал:

— Откуда ты знаешь моё имя, ведь я никогда тебя не видел?

Она сказала:

— Я знаю и тебя, и твоего отца, которого зовут Андрес, и что ты ищешь его овец и людей, которых он посылал на поиски, и скажу тебе по правде, я стала причиной пропажи овец, а также смерти этих людей, и такая же смерть ждёт тебя, если только ты не исполнишь мою волю.

Сигюрд сказал:

— Какова же твоя воля? Позволь мне услышать.

Она сказала:

— Моя воля такова: оставайся со мной и живи у меня.

Сигюрд сказал:

— Я хочу знать, что ты за человек, прежде чем соглашусь на это, и знай, что я не боюсь смерти.

Она сказала:

— Я из рода аульвов и обитаю здесь рядом в холме.

Сигюрд сказал:

— Я пойду к тебе при условии, что смогу построить себе дом, чтобы жить в нём, как я привык.

— Будь по-твоему, — говорит она.

— И ещё одно я ставлю условием, — говорит Сигюрд, — проследи, чтобы овцы моего отца вернулись к нему.

— Да будет так, — говорит она, — и пусть он также узнает, что ты жив и здоров, хотя и не придёшь к нему.

— Это мне нравится, — говорит Сигюрд.

— Теперь пойдём со мной в моё жилище, — говорит она. Сигюрд отправился с ней, пока они не пришли к большому холму; Сигюрд увидел красивую дверь с деревянной рамой; она завела Сигюрда внутрь. Дом там показался Сигюрду очень уютным и богатым. Она говорит:

— Я живу здесь два года, с тех пор как лишилась родителей, и мало мне было радости; но я не хотела брать к себе никого из моего рода, и я почувствовала себя счастливой, мой Сигюрд, когда ты пришёл ко мне, и теперь сбудется то, о чём говорил мой отец, что я умножу свой род со смертным человеком.

Вот Сигюрд живёт там с ней; почти всё ему там было неприятно. Он сразу вынужден был спать с ней, к чему он чувствовал наибольшее отвращение, но так должно было быть. Постепенно он привык ко всему.

Однажды утром Андрес, отец Сигюрда, проснувшись, увидел на лужайке своих овец; он пересчитал их, все были на месте. Он решил, что Сигюрд вернулся на хутор, стал искать его и нигде не нашёл. Это показалось бонду странным, он позвал к себе людей и попросил их искать Сигюрда. Двадцать человек отправилось на его поиски по горам и хребтам, но не нашли; с тем они вернулись обратно. Бонд так близко принял это к сердцу, что слёг от горя. Одной ночью ему приснилось, будто к нему пришла женщина и сказала ему так:

— Не печалься, бонд; твой сын Сигюрд живёт со мной в довольстве, как если бы был рядом с тобой, и я вернула тебе твоих овец по его просьбе и желанию.

Затем она пошла прочь от него. После этого он проснулся более здоровым, а утром поднялся на ноги и стал заниматься своими делами, как делал прежде.

Вот прошли три года, и о Сигюрде ничего не было известно. В начале осени на третий год бонду приснилось, будто его сын Сигюрд пришёл к нему, поздоровался с ним и сказал:

— Я хотел бы, батюшка, чтобы ты пришёл к озёрам Утларвётн вечером накануне Рождества и взял с собой священника, преподобного Эйрика. Когда вы придёте туда, то увидите мой дом, и он будет стоять открытым. Вы должны войти в дом, и попроси священника стать в проходе и поймать женщину, которая выйдет из комнаты, и не дать ей ускользнуть, поскольку от этого многое зависит; а ты войди в комнату, стань посредине и скажи: «Бог в помощь»; если это не получится сделать в тот вечер, то позже никогда не получится, и тогда ты больше никогда меня не увидишь.

Тут Сигюрд пошёл прочь, а бонд проснулся, запомнив сон, и решил сделать так, как попросил во сне Сигюрд; поскольку сон этот был не бессмыслица, а истинное откровение. Теперь он встретился со священником, преподобным Эйриком, и рассказал ему, о чём говорил с ним Сигюрд во сне. Эйрик сказал, что Сигюрд тоже беседовал с ним во сне. Священник сказал, что это, должно быть правда, о чём он давно подозревал, будто того удерживают аульвы, и пообещал отправиться с бондом, что бы ни случилось.

Когда священник и бонд сочли, что время подходящее, то собрались вдвоём в поездку и отправились в путь. Они пришли к озёрам Утларвётн вечером накануне Рождества. Они увидели дом, и он стоял открыт; затем они вошли внутрь, священник стал в проходе, а бонд прошёл в комнату. Войдя в комнату, бонд увидел своего сына, сидящего на сундуке рядом с кроватью, на которой сидела женщина; она держала ребёнка, а Сигюрд чесал шерсть; перед кроватью стояла колыбель, и в ней лежал ребёнок; горел свет свечи. Бонд сказал: «Бог в помощь!» — и от этого женщина так испугалась, что бросила ребёнка на кровать, перепрыгнула колыбель и бросилась вон; но когда она подошла к выходу, священник схватил её за талию. Он сумел удержать её, ведь он считался сильнее, чем двое мужчин, и к тому же был достаточно начитан в древних знаниях. Тут из комнаты подоспели бонд и его сын со светом; теперь священник провёл по женщине руками; от этого она утихла; они провели там ночь, и священник бодрствовал над ней; она время от времени теряла сознание, а в промежутках плакала и просила священника отпустить её; но он этого не сделал. Приближалось утро. Когда наступил день, они приготовились к поездке; Сигюрд расстался со своим домом; но они взяли с собой детей, женщину и скот, который был там. Есть мнение, что Сигюрд сделал дом невидимым, когда расстался с ним.

Теперь все они направились от озёр в дорогу, пока не вернулись домой на хутор бонда Андреса; пока они были в пути, погода стояла хорошая и ясно светил месяц, так что они не делали привал. Священник оставался у бонда неделю; ему было очень трудно ухаживать за страдающей женщиной, и по просьбе бонда и Сигюрда священник увёз её с собой, так что она перезимовала у него. За это время она совсем пришла в порядок. Сигюрд и его дети жили у бонда Андреса в хороших условиях, но скот Сигюрда разбрёлся по всем окрестностям, и его отец и священник не смогли его собрать. А в конце весны священник заключил брак между Сигюрдом и женщиной из сокрытого народа, с которой он жил. Они любили друг друга и поселились в приходе, где служил преподобный Эйрик; она посещала церковь вместе со своим мужем; но я не слышал, чтобы она подходила к алтарю или принимала причастие, и могла ли она выдержать богослужение. Она была женщина добродетельная, так что в народе её любили; в семье она тоже была высоконравственная и ненавидела разногласия.

У неё было четверо детей со своим мужем, которые встали на ноги, и их потомки всё ещё живут на востоке. Я слыхал, будто их дети были более странными, чем остальные люди, и я бы поверил тому, хотя мне это говорили, что преподобный Саймюнд Хоульм из Хельгафетля принадлежал этому роду1; он тоже утверждал, что происходит от сокрытого народа, но в их семье это держат в тайне. Я слыхал, будто священник крестил вышеупомянутую женщину.

Больше я ничего об этом не знаю.