Сокрытый народ на хуторе Пьетюрсэй

Huldufólkið í Pétursey

Одного человека звали Рюноульвом1, до и после 1800-го года он жил на хуторе, который называется Пьетюрсэй, в Мирдале, в Дирхоулахреппе в Скафтафелльссисле. У него было много детей, однако они не упоминаются. Одного его сына звали Оулав2, о нём говорили, что он груб и исполнен всевозможного ехидства. На хуторе Пьетюрсэй сейчас и ранее жило несколько бондов. Этот Оулав пас овец вместе с другими детьми, и у него была постоянная привычка, когда он шёл рядом с местом, где на его пути оказывался грот, плоская скала или пещера, ткнуть туда посохом со всякой болтовнёй и насмешками. А всеобщее поверье было таково, что в Пьетюрсэе живёт много сокрытого народа, и люди считали достоверным, будто там были и добрые, и злые семейства этого рода.

Однажды утром в конце зимы случилось, что Оулав вопреки обыкновению мало говорил, вёл себя вяло, и лицо у него было несколько печальным, и кончилось тем, что люди решили, будто ночью ему снились дурные сны. В тот день на море выдалась хорошая погода, и поскольку тогда шёл рыболовный сезон, все вышли в море, как из Пьетюрсэйя, так и из других хуторов в округе. В то утро Оулава послали выгнать ягнят из сарая, который находился недалеко от хутора, и он не возвратился домой вовремя. Тогда его стали искать, но нигде не нашли, а некоторые говорят, что собаки, которые были с ним, бесились и лаяли у входа в грот, где Оулав проказничал хуже всего, и потому считалось достоверным, что собаки увидели, как его тащили туда, хотя ни один человек этого и не видел.

В Мирдале распространён обычай отправлять молодёжь и женщин с вьючными лошадьми к морю во время лова, чтобы к вечеру перевезти рыбу домой, что во многих местах путь неблизкий. Это называется «ездить на песок», а людей, которые едут, называют «песочниками». И вот, когда «песочники» с хутора Пьетюрсэй приехали на песок, они рассказали ту новость, что пропал человек из Пьетюрсэйя, и его нигде не нашли. Когда это услышал бонд Рюноульв, он сразу же сказал, что это, верно, был Оулав, его сын, и что это, однако, случилось позже, чем можно было ожидать. Как предполагалось, они это подтвердили, и на том в тот раз всё закончилось. Вот некоторое время продолжается так, что, хоть поиски и ведутся, Оулава не находят, и всё же рассказывается, будто иногда обнаруживалось что-нибудь из одежды, которая была на нём, когда он пропал, однако между этим, должно быть, прошло много времени, и одежда, когда её нашли, была изорвана и в самом плачевном состоянии. Рассказывают также, что её не находил никто кроме Рюноульва, его отца, хотя тот всего лишь шёл по чужим следам.

Вечером на следующее Рождество после исчезновения Оулава бонд Рюноульв, его отец, вместе со своими домочадцами сидел за едой вне дома, на возвышении хлева (тогда было обычным сидеть на возвышении в хлеву, но спать всё же в бадстове, а некоторые использовали это возвышение и как место для сна), и показалось [им], будто Оулав зашёл там в одно стойло, но в таком месте, куда падало мало света. Он был очень печален, а также отощал и выглядел плохо. Рюноульв, должно быть, отрезал тогда кусок мяса и собирался предложить Оулаву, но людям тут же показалось, будто бы кто-то дёрнул за верёвку, которая была обвязана вокруг Оулава, и тогда он сразу исчез. Некоторые рассказывали, что верёвка гремела так, словно состояла из железных звеньев. Повсюду говорили, что как-то раз людям послышались громкие крики снаружи или даже сверху на горе Пьетюрсэй, по которой называется хутор, как будто человека в расцвете сил предавали страшным мучениям. Некоторые утверждали, что это происходило часто, но человек, который в ту пору был уже совершеннолетним и находился в Пьетюрсэйе, когда Оулав пропал, сказал мне3, что их вряд ли слышали больше одного раза. И всё же люди верили, что Оулав жив и находится в руках или, вернее было бы сказать, в заточении и под стражей у каких-то невидимых существ и страдает от этих ужаснейших пыток. Кроме того, кое-кто подозревал, что отец видел его чаще одного раза, однако он не упоминал об этом, и это также было естественно, что он не рассказывал о подобном каждый день.

В это время Одд Йоунссон4 был священником в Фетле и приходским священником пьетюрсэйцев, так как это в приходе Соульхеймар. Он был человек весьма одарённый и выдающийся, хотя и поговаривали, будто он питает сильное пристрастие к вину. Он, должно быть, время от времени заезжал в Пьетюрсэй, что также вероятно, потому что путь приходского священника часто пролегал мимо тех мест. Говорят, что однажды он сказал Рюноульву, что считает, что у него получилось бы вернуть Оулава, однако ни один из них двоих уже не был бы тогда прежним, и Рюноульв не пожелал принять этого, поскольку боялся, как бы это ещё больше не разбило ему сердце. Один раз священник сказал Рюноульву:

— Жив ещё твой сын Оулав, хотя и жалка его жизнь.

А когда прошёл почти год с тех пор, как Оулав исчез, священник Одд ехал на восток в Рейнир, чтобы, согласно ежегодному обычаю, причастить у алтаря тамошнего священника. А на обратном пути он заехал в Пьетюрсэй, немного навеселе. Он сказал тогда Рюноульву:

— Теперь твой сын Оулав умер, благодари же Господа за его освобождение, — и с тех пор уже не происходило ничего, что давало бы повод считать Оулава живым.

Сейчас же сталось так, как и всегда, что некоторые говорят, будто то, что священник сказал об Оулаве, являлось ничем иным, как пьяной болтовнёй, а другие рассказывают, что, хоть священник и не говорил такого, будучи совершенно трезв, он всё же был человеком, более уважаемым, чтобы, немного подвыпив, сказать то, чему не имелось полных доказательств. И эти последние утверждают, будто священник знал многое, чего другие простые люди не знали или узнать не могли, и потому они уверены, что он был прав.

Большинство считает достоверным, что после того, как Оулав был назван мёртвым, Рюноульв, его отец, обнаружил его кости ниже входа в грот, где собаки в последний раз оставили его и где он больше всего шумел.

Примечания