Рассказывают, будто на острове Маульмэй в Скагафьёрде лежит проклятие, из-за которого никто не может жить там дольше двадцати лет.
Однажды во времена священника Хаульвдана там проживал бонд по имени Йоун; он был человеком знающим и состоятельным; он был также женат, когда случилась эта история. Йоун построил дом на острове Маульмэй и занимался там сельским хозяйством, пока не наступил двадцатый год, когда он ещё мог безопасно находиться там, а никто не осмелился жить там дольше. Но так как бонд Йоун был смельчаком и мало верил в предрассудки — и к тому же Маульмэй был его отцовской вотчиной, и ему там нравилось — то он не захотел никуда уезжать; и вот так пошёл двадцать первый год, настало Рождество, и ничего не происходило. Но вечером в канун Рождества на Маульмэй исчезла хозяйка, и никто не знал, что с ней случилось, хотя её повсюду искали.
Бонду Йоуну это показалось величайшей утратой, и он захотел достоверно узнать, что́ кроется за исчезновением его жены; поэтому он снарядился в поездку к священнику Хаульвдану в Фетль; прибыв туда, он пригласил священника к себе и рассказал ему о своём затруднении. Священник сказал, что он, конечно, сможет узнать, что случилось с женщиной и где она оказалась, но для бонда это будет совершенно напрасно, поскольку отныне ему не видать никакой пользы от неё. Бонд спросил, сможет ли тот устроить так, чтобы он смог увидеть жену.
— Мне на сердце станет гораздо легче, если я смогу увидеть её и узнать, куда она попала, — говорит он.
Священник сказал, что, как ему кажется, исполнить его просьбу будет тяжело, однако из-за его назойливости он сделает это, и тот должен прийти в назначенный день, когда все лягут спать. Теперь бонд отправился обратно домой, думая, что дело приняло хороший оборот; в назначенное время он вернулся в Фетль, и священник был на ногах и готов к путешествию. Бонд увидел, что к северу от кладбища стоит серый конь с седлом и уздечкой. Священник подошёл к коню, вскочил на него и сказал, чтобы бонд сел позади него.
— Но я предупреждаю тебя, — сказал священник, — чтобы ты не говорил ни слова, чего бы тебе ни показалось и что бы ни случилось; ибо если ты это нарушишь, то поплатишься жизнью.
Теперь священник тронулся в путь с бондом за спиной, и больше всего бонда удивило, как быстро мчался конь. Они поехали кратчайшим путём к морю через реку Далатау и мыс Сиглюнес и направились к Оулавсфьярдармули; бонд уже утомился; и вдруг конь будто вздрогнул и глубоко погрузился в воду, а бонд испугался и вскрикнул. Священник окликнул его и сказал:
— Поскользнулся на скате, а ты — заткнись.
С тех пор это стало поговоркой, когда лошадь оступается или спотыкается: «Поскользнулся на скате». Больше об их путешествии не рассказывается, пока они не приехали на землю у подножия Оулавсфьярдармули; там огромные и крутые скалы. Священник спешился, и бонд тоже; священник подошёл к скале и вытащил маленький прутик; им он постучал по скале, и через короткое время скала открылась, и оттуда вышли две женщины, одетые в синее, и между собой они вели жену бонда Йоуна; её было весьма сложно узнать, и она была непохожа на себя прежнюю, распухшая, с синим лицом и более всего похожая на трётля; на лбу женщины был знак креста обычного телесного цвета; позднее священник Хаульвдан, когда его спросили, рассказал, что это был крест от миропомазания, и это было единственным знаком её прежней жизни.
Когда женщина вышла из скалы, она обратилась к своему мужу и сказала:
— Ты пришёл, Йоун, что же ты хочешь от меня?
У бонда отнялся язык, и священник спросил, хочет ли он забрать женщину с собой или хочет ли он о чём-нибудь побеседовать с ней, но бонд отказался. Тогда священник направил женщин обратно внутрь скалы, закрыл вход за ними и сделал с этой дверью так, чтобы эти женщины никому больше не причинили вреда. Но как позднее рассказывал священник Хаульвдан, он не заделал все щели, поскольку собирался сделать так, чтобы туда всё входило, но не выходило. С тех пор это место к северу от Оулавсфьярдармули, где священник Хаульвдан открывал скалу, называется Хаульвданархюрд [Дверь Хаульвдана]. Правдивые люди рассказывают, что она красного цвета и отличается от остальной скалы, и что в ней большие щели, особенно снизу, которые священник Хаульвдан не заделал.
После этого бонд и священник вернулись тем же путём и прибыли в Фетль перед временем подъёма; они спешились в том же самом месте и оказались к северу от кладбища, и священник снял седло с Грауни; а сняв с него уздечку, он ударил ею его по крупу; Грауни это не понравилось, и он лягнул священника задней ногой; но священник увернулся, и удар попал по ограде церкви, и в ней осталась брешь или отверстие от копыта коня; говорят, что позднее из этой бреши всё вываливалось, как её ни пытались починить1; говорят, что с тех пор на острове Маульмэй никому не было вреда, да и с тех пор никто не осмеливался жить там дольше двадцати лет.
1 См. похожий мотив в рассказе «Никюр в Свинаватне» (III. 207–208).
© Тимофей Ермолаев, перевод с исландского
Редакция перевода и примечания: Speculatorius