В Вейдифьёрде в Гренландии1 жил человек, которого звали Ингьяльд (скрэлинги говорят: Ingilli2). У него было много сыновей, которые все были женаты и жили там в долине вокруг главной усадьбы. Люди эти были все крещёные, и имелись у них как церкви, так и духовные наставники3, да и хозяйство у них процветало. В то время западное побережье Гренландии начало обильно заселяться тем народом, который мы называем скрэлингами, а сами же они называют себя innuk (люди)4. Прибыли ли они с американского побережья, расположенного в тридцати милях оттуда5 и на языке обитателей которого они разговаривали, в этом рассказе не сообщается.
Многие из них поселились в Nabaitsok недалеко от Вейдифьёрда6 и начали постепенно переносить свои селения всё дальше на юг в зависимости от того, где зимы казались им менее суровыми. Так завязалось общение между жителями Вейдифьёрда и этими людьми с севера, у которых, однако, имелось мало взаимной приязни в силу нравственного различия христиан и язычников, не желавших, чтобы им проповедовали истинную веру. Тем не менее, некоторые из них селились по берегам Вейдифьёрда и ставили там свои хижины и палатки и жили за счёт рыбной ловли. Потом было так, что какое-то время напряжённость сохранялась, но ни одна из сторон не угнетала другую.
Затем как-то раз случилось так, что мальчишки из Вейдифьёрда играли со своими луками на берегу, а дети скрэлингов гребли мимо7 на каяке (кожаная лодка) и упражнялись в метании дротиков, и один из них намного превосходил [в этом занятии] остальных. Он сказал детям из Вейдифьёрда, что им более подобало бы учиться их умениям, а не проветривать на солнышке изнеженные животы8 да собирать голубику словно вороньё. Они ответили, что у них нет желания уступать скрэлингам в умениях, и те вряд ли когда-нибудь будут обращаться со своими дротиками лучше, чем они — с луками и стрелами. Тогда мальчик скрэлингов развернул лодку к берегу и запустил свой снаряд прямо в толпу ребят из Вейдифьёрда, и двенадцатилетний парень был сражён им и умер, так как дротик угодил ему прямо в туловище. Тогда скрэлинги разразились безумными воплями и уплыли прочь, а мальчишки из Вейдифьёрда поспешили домой и рассказали своим отцам о произошедшем, и бонд Ингьяльд велел созвать к нему всех мужчин и объявил, что он хочет в тот же день отправиться к скрэлингам и перебить их всех или прогнать их из округи. Тут же начались приготовления к этому, и набралось шестьдесят крепких мужей, и вот они уже торопятся на побережье. Скрэлинги были плохо подготовлены, поскольку многие из них ещё не вернулись из моря, и сообщается, что местные бонды рубили всех, кто попадался под руку, включая женщин и детей скрэлингов. Но вот, множество мужчин сходят с лодок на берег и не кажется им приятным наблюдать за тем, чем заняты бонды из Вейдифьёрда, и они решительно вступают в бой. Скрэлинги пользовались заострёнными костяными дротиками, а у местных бондов были мечи либо алебарды, и валились скрэлинги, словно скошенная трава.
О бонде Ингьяльде рассказывается, что пока шла эта битва он сидел на валуне, ибо он не мог долго стоять по причине сильного ожирения. На него нападало много скрэлингов, и он, сидя, убил четырёх человек. Всё закончилось тем, что там пали все скрэлинги и местные бонды вернулись домой с победой. Ингьяльда везли на санях, и был он не ранен, а просто очень устал, поскольку утомило его больше собственное брюхо, нежели эта вылазка. Как говорят, у жителей Вейдифьёрда было убито пять человек, а сколько в этой стычке полегло скрэлингов никто даже и не считал, но число это было изрядным.
Теперь говорится о том, что один человек из войска скрэлингов по причине ли малодушия, или же из хитрости живым бросился в груду павших и накрылся мёртвым телом. И вот, когда бонды скрылись из виду, он вскакивает на ноги и бежит к морю, забирается в одну из кожаных лодок и начинает грести как только может днём и ночью. Он приплывает в Nabaitsok, который я буду называть Стейннесом9, и встречает там немало своих земляков, в самых ярких подробностях описывает им ту стычку, и настойчиво призывает их к отмщению. Скрэлинги были намерены так и сделать, но сказали, что им следует стать хитрее, раз уж они и правда собираются отправиться к этим людям в Вейдифьёрд. И вот они спокойно пережидают зиму, а когда лёд начинает таять, они строят большой корабль из плавника и снаружи обтягивают его шкурами. Туда могли вместиться две сотни людей, и говорится, что таким образом скрэлинги впервые изобрели свои женские лодки10. И вот они направляются к Вейдифьёрду и пасхальным утром приплывают к берегу. Было тогда великое празднество в Вейдифьёрде, и некоторые люди увидели большой кожаный корабль при входе во фьёрд и спорили о том, что же это могло быть, однако многие говорили, что это просто огромная дрейфующая льдина, влекомая течением, ведь никогда прежде не видали подобных судов, а те шкуры на корабле были выскоблены до белоснежного состояния. И теперь люди больше не придавали этому никакого значения, и все пошли к церкви, но было у них в обычае, что никому не позволялось оставаться снаружи церкви. Поэтому туда принесли всех младенцев и тех, кто был увечным. И вот, когда месса была в самом разгаре, в селение пришли скрэлинги с двумя сотнями человек, и у всех были большие вересковые ноши11, которые служили им вместо щита против мечей обитателей Вейдифьёрда, но теперь им нечего было опасаться, ведь на время мессы все были безоружны. И вот скрэлинги берут церковь в кольцо и обрушивают на селян ливень из камней и дротиков, и короче будет сказать об этом так, что пал [там] бонд Ингьяльд и весь его род, поскольку не было у них никакого шанса отбиться, ведь люди были и безоружны, и в половину меньше числом, чем скрэлинги. Хотя говорят, будто бы один из сыновей Ингьяльда в этой суматохе ускользнул и побежал к морю. За ним погнались двадцать язычников, и он некоторое время оборонялся от них какой-то плавучей жердью, но завершилось всё тем, что эти мерзавцы до смерти забросали его камнями.
Конец.
1 Буквально Охотничий или даже, учитывая контекст, Рыболовный Фьорд. Судя по дальнейшим деталям повествования (см. прим. 5 и 6 ниже), речь может идти о современном Фискефьоре (дат. Fiskefjord).
2 В современном гренландском языке это имя произносится примерно как [iŋiɬːi].
3 Kennifeður в издании Йоуна Ауртнасона (кажется более адекватным тому, что написано в рукописи), и kennimenn у Йоуна Торкельссона. Оба слова являются синонимами.
4 В языках канадских и гренландских эскимосов слово inuk означает ‘человек’, а во мн. числе — inuit (отсюда всех эскимосов Северной Америки называют инуитами, а их родственные между собой языки — инуитскими). Сложно сказать, какая этнико-лингвистическая картина имела место среди эскимосов XVI в., однако в наши дни эскимосское население Гренландии крайне неравновесно разделяется на три группы, и у каждой из них своё самоназвание и диалект: западные эскимосы (Kalaallit), восточные (Tunumiit) и северные (Inughuit). Численно доминирует первая группа, и потому неудивительно, что гренландский язык в целом, не оговаривая диалектные особенности, называют Kalaallisut.
Однако нужно сказать следующее. Норвежско-датский лютеранский богослов и миссионер Паул Хансен Эгеде (09.09.1708–06.06.1789), вместе со своим отцом Хансом Паулсеном Эгеде (31.01.1686–05.11.1758) пытавшийся отыскать потомков скандинавских поселенцев в Гренландии, а потом проповедовавший среди инуитов, изучивший их язык и даже переводивший для них священные христианские тексты, в своём инуитско-датско-латинском словаре (1750, с. 68) отмечает, что между собой гренландские инуиты называют себя inuit, но при общении с неинуитами они назвают себя kalaallit, утверждая, что так к ним обращались предыдущие христианские поселенцы. В учёной среде считается, что kalaaleq (ед. ч., также в XVIII веке ещё встречался вариант karaaleq) происходит от искажённого древнеисландского skrælingi.
5 В Дании, частью которой тогда являлась Исландия, с 1683 по 1907 гг. действовала система мер и весов, разработанная астрономом и математиком Оле Рёмером. Согласно его определению, 1 датская миля = 12000 датских локтей. Один локоть по Рёмеру ≈ 62,81 см. То есть одна датская миля ≈ 7,537 км. В 1835 г. все величины были уточнены: 1 локоть ≈ 62,77 см, 1 миля ≈ 7,532 км. То есть, расстояние от Вейдифьёрда до Америки ≈ 225 км. Если смотреть по карте и прикидывать на глаз, то от Фискефьора до Баффиновой Земли выходит ≈ 500 км. Но сказано, что инуиты продвигались с севера на юг, и к северу расстояние между Баффиновой Землёй и Гренландией сокращается до ≈ 400 км. Можно предположить, что автор рассказа взял данные, например, у отца и сына Эгеде, которые были этническими норвежцами, и традиционная миля для них могла составлять ≈ 11,298 км (и тогда 30 таких миль ≈ 339 км).
6 В тексте этот топоним встречается дважды, и оба раза в рукописи его невозможно однозначно разобрать из-за почерка. Редакторы нового издания Йоуна Ауртнасона сообщают, что внешне слово похоже на Nabarhok (так напечатано в обоих изданиях Йоуна Торкельссона) или скорее Nabartiok. Вряд ли там есть буква h, поскольку она пишется совсем иначе. Второй случай редакторы никак не комментируют, а я могу отметить, что на конце там точно -ók. Судя по всему, это искажённое название современного островного поселения Napas(s)oq в коммуне Qeqqata, примерно в 70 км к северу от столицы Гренландии Нуука (бывш. Готхоб). Совсем недалеко к югу как раз расположен Фискефьор.
7 Reru ‘гребли’ — так в издании Йоуна Ауртнасона (и это кажется верным); voru ‘были’ — у Йоуна Торкельссона.
8 Skyrvömb (в рукописи мн. ч. Skirvampir = skyrvambir) — это слово больше нигде не встречается, и его сложно как-то однозначно перевести из-за двоякости смысла: очевидно, что это оскорбление, и животы мальчишек сравниваются со скиром — исландским национальным молочным продуктом. Однако непонятно, по какому признаку развивается это оскорбление: либо из-за белого цвета, т. е. мальчишки незагоревшие, а значит, много сидящие дома, а это в традиционном обществе подобает женщинам (и в таком случае мы здесь имеем дело со смертельно наказуемым по скандинавским законам фактом сравнения мужчины с женщиной); либо же у них были отъетые животы, мягкие и нежные, как скир.
Йоун Торкельссон вместо í sólskini ‘на солнечных лучах’ прочитал í selskinni ‘в тюленьей шкуре’. Хотя это, скорее всего, неправильное прочтение, но если на минуту допустить обратное, то в таком случае всё становится ещё больше непонятным. Возможно, это как-то связано с процессом приготовления скира, что тоже может рассматриваться как немужское занятие, и смысл тот же.
9 Steinnes (Каменный мыс). У Йоуна Торкельссона: Stunnes. В рукописи очень неразборчиво.
10 В языках инуитов каяк (одноместная небольшая байдарка для охоты на морскую дичь) буквально означает «мужская лодка», а крупное грузовое судно умиак — это «женская лодка». Умиаки используются для дальних перевозок грузов, имущества и больших групп людей, особенно в летнее время, когда нужно обосноваться в новых охотничьих угодьях. Здесь такая лодка названа исландским словом-калькой kvennabátur (возможен также вариант konabátur).
11 Lyngbyrði — слово больше нигде не встречается. Затрудняюсь сказать, что именно это такое, но судя по контексту, это могут быть своеобразные охапки или связки верескового сена, в которых после удара (особенно колющего) холодное оружие может застрять.
© Speculatorius, перевод с исландского и примечания
Иллюстрация из издания Йоуна Торкельссона 1956 г., художник: Halldór Pétursson.
Этот рассказ был впервые опубликован архивариусом и библиотекарем Йоуном Торкельссоном (16.04.1859–10.02.1924) в его книге Þjóðsögur og munnmæli (1899, переизд. 1956). Он обнаружил его в рукописи Lbs 538 4to (ff. 234r–235v), которая представляет собой довольно разношёрстное собрание фольклорных текстов, написанных разными людьми, и которая принадлежала собирателю фольклора Йоуну Ауртнасону (17.08.1819–04.09.1888). По мнению Йоуна Торкельссона, текст был записан примерно в 1830–1840 гг. Сложно сказать, какими критериями он руководствовался, но нужно заметить, что почерк представляет собой трудночитаемую скоропись. Возможно, есть какие-то характерные черты, которые Торкельссон мог приметить.
Gunnar J. Gunnarsson ©
В самой рукописи история озаглавлена просто как Sögubrot. Под заголовком кто-то (видимо, Йоун Ауртнасон, как считает Йоун Торкельссон) карандашом в скобках написал: «frá Gunnari J. Gunnarssyni á Hálsi pr. J. A. Hjaltalín 28/9». То есть, листы с текстом получены от Гюннара Й. Гюннарсона через некоего Й. А. Хьяльталина — это, судя по всему, Йоун Андрессон Хьяльталин (21.03.1840–15.10.1908), школьный учитель и член Альтинга. А отправитель — это священник Гюннар Йоухан Гюннарссон родом из Хаульса (11.03.1839–21.10.1873), который восемь лет прослужил в Свальбарде на северо-востоке Исландии, а незадолго до смерти перевёлся в Люндарбрекку (к юго-западу оттуда вглубь острова). Таким образом, если Йоун Торкельссон прав относительно датировки записи текста, то Гюннар Гюннарссон в силу возраста не мог его записать, и получил эти листы от кого-то ещё.
Можно предположить, что бумаги перешли к нему по наследству от его отца Гюннара Гюннарсона (24.01.1781–24.07.1853), который был священником в Лёйваусе, или деда по материнской линии, сислюманна Гюннлёйга Брима (13.01.1773–17.02.1834). Но остаётся только гадать теперь.
В комментарии Йоуна Торкельссона к тексту также утверждается, что последнее упоминание о скандинавских поселенцах в Гренландии относится ко временам скальхольтского епископа Эгмунда Палссона (ок. 1475 — июль 1541). В исландских поздних анналах, действительно, можно встретить записи о том, что епископ Эгмунд собирался в Норвегию (в которой он уже бывал ранее) по делам и за древесиной для строительства церкви, но непогодой его унесло на запад в Гренландию, однако к берегу они не приставали, хотя были достаточно близко, чтобы видеть людей и овец (см. Skarðsárannáll и Vatnsfjarðarannáll за 1534 год; например, здесь).
Вообще, тема внезапного и непонятного исчезновения гренландских поселений волнует и занимает умы многих уже не первое столетие. Учёными было собрано много различных междисциплинарных данных на эту тему, однако, доступного, собранного воедино и хорошо обобщённого материала лично я не встречал (может быть, плохо искал). Считается, что исчезновение этих поселений относится к середине XVI в. Значит, примерно в это время и должны разворачиваться события данной истории. Хотя сама она, как кажется, просто выдумана на манер саги. Автор демонстрирует противоречивые познания в географии (см. прим. 5 и 6), но разбирается в культуре инуитов. Это наталкивает на мысль, что, возможно, он был знаком с трудами отца и сына Эгеде (о них см. прим. 4) или какими-то другими источниками XVIII века. Сам он в Гренландии, вероятно, не был.
При переводе за основу был взят текст из нового издания Йоуна Ауртнасона. В комментариях оговорены некоторые различия с текстом из издания Йоуна Торкельссона. Помимо этих двух изданий, текст истории несколько раз публиковался в исландской периодической печати: Vísir (№ 44 от 19.06.1954, с. 6), Sunnudagsblaðið (№ 17 от 03.06.1956, сс. 262–263), Dagur-Tíminn (№ 147 от 09.08.1997, приложение).