Лёгманн Свейн переодевается

Sveinn lögmaður í dularbúningi

Во времена лёгманна Свейна Сёльвасона из Мункатверау1 был такой большой голод и сокращение населения, что многие хутора опустели, а повсюду скитался народ, особенно на западе, и люди оседали там. Таковы были последствия овечьей чумы, извержения вулкана и выпадения пепла2.

В ту пору на соседнем с Мункатверау хуторе жила одна чета. У них всего было в достатке, и они ни в чём не испытывали нужды, однако они были очень жестокосердными, и чем труднее были времена, тем сильнее росла их безжалостность, и никто из бедняков не получал там помощи. Когда приходил какой-нибудь нищий и просил позволить ему остаться, они отправляли его в Мункатверау; они говорили, что чёртов лёгманн достаточно богат; но когда к этой чете приходили люди влиятельные и знатные, для них ничего не жалели. Они никогда не приглашали тех, кто, по их мнению, не мог бы сделать им ответное приглашение.

Однажды случилось так, что в конце дня на этот хутор пришёл некий оборванец; на нём был изношенный коричневый капюшон, как тогда было принято, и поверх — дрянная шапка, и дырявое латанное пальто, через которое просвечивало голое тело. Этот мужчина пожелал в дверях мир этому дому; к нему вышла девушка, которая ему понравилась; мужчина спросил у неё, можно ли ему переночевать там; девушка ответила, что это вряд ли, поскольку его, возможно, направят в Мункатверау, как остальных; но мужчина сказал, что не дойдёт туда, потому что ему и холодно, и голодно, и по дороге он потеряет сознание; ещё он сказал, что не уверен, что Свейн позволит ему остаться, ведь тому, как и другим, надоели бедняки; тут мужчина сильно задрожал и попросил девушку ради всего пойти к хозяевам и уговорить их позволить ему остаться. Девушка ушла внутрь, но вскоре вернулась и сказала, что ему разрешили войти; затем он вошёл с девушкой в бадстову; с одной стороны комнаты было возвышение, как тогда было принято. Там была лежанка служанки, и она предложила ему сесть там. Никто не сказал ему ни слова; начало смеркаться. Наконец, когда зажгли свет, подошла хозяйка; она спросила мужчину, не будет ли ему веселее заняться чем-нибудь; они хотели уже есть и пить, однако ничего не хотели делать для этого; она спросила, сумеет ли он свалять нижнюю часть чулок; мужчина сказал, что попробует. Тогда она дала ему сухие шерстяные чулки с надвязанными нижними частями; мужчина спросил, не будет ли лучше намочить их, но она сказала, не думает ли он, что слишком хорош, чтобы сделать это самостоятельно, и показала ему на корыто для стирки шерсти и затем ушла. Тогда служанка взяла чулки и намочила их для мужчины; он начал валять их. Спустя долгое время хозяйка подошла проверить работу, но валяние далеко не подвинулось; она очень рассердилась и выругала его. Наконец, когда пришло время отхода ко сну, ему велели лечь на ездовую дерновину3 на возвышении напротив девушки, а в качестве ужина ему дали лишь немного взбитого молока. Когда ложились, девушка подошла помочь ему; она одолжила ему свою подушку и свой плащ, чтобы укрыться, и ту еду, что выделили ей, она отдала ему. С рассветом мужчина отправился в путь, и никто не знал, что с ним стало.

А рано утром того же дня приехал верхом лёгманн; тогда бонд вышел принять его; он пригласил его в свою обитель и очень хорошо угощал его. Вот они начали говорить о неурожае и о том, что житья не стало от бедняков; тут бонд сказал, что один из таких чертей был у него прошлой ночью, но рано утром ушёл.

Затем лёгманн послал за служанкой и поблагодарил её за весь уход предыдущей ночью; он сказал, что она слишком хороша, чтобы жить у таких хозяев, и она должна пойти с ним, потому что ему хочется вознаградить её за её доброту. Потом он сделал её хозяевам строгое увещевание, благодаря которому они настолько изменились, что после этого всегда делали добро бедным. Девушка отправилась к нему домой, и он удачно выдал её замуж.

Примечания