А. де Леу ван Венен
(Лейден)

Ещё одна интерпретация слова Edda

«Bók þessi heitir Edda. Hana hefir saman setta Snorri Sturlu sonr»1. Так начинается в Уппсальской рукописи DG 11 текст, который обычно называют «Прозаической Эддой» или «Эддой Снорри». Подразумевается, что название «Эдда» относится к самому́ произведению, а не к конкретно данному манускрипту. Поскольку никакого разъяснения этого термина не предлагается, мы можем предположить, что он имелся уже в экземпляре2, или что сочинение было известно переписчику под таким названием. Может быть даже и так, что такое заглавие дал тексту сам автор.

На протяжении столетий было выдвинуто множество гипотез касательно значения и происхождения слова edda/Edda. Одни из них пользовались признанием, по крайней мере в течение какого-то времени или среди некоторых исследователей, другие же на поверку оказались менее убедительными. Я не буду углубляться в подробности этих предположений и исследовать пути научной дискуссии о них, так как большинство из них не так давно были критически рассмотрены Анатолием Либерманом (Liberman 1996). Он исключает мысль о том, что Edda может относиться к содержимому этого произведения, и отвергает бо́льшую часть гипотез по лингвистическим соображениям1. Три его вывода таковы: 1) «Скорее всего, Edda не является словом, отражающим содержимое книги Снорри»; 2) «Что бы ни означало слово Edda, оно должно было быть понятно современникам Снорри» и 3) «Каково бы ни было происхождение слова Edda, оно было придумано в качестве названия для одной конкретной книги, с некоторой, как мы можем предположить, долей спонтанности».

Либерман, однако, не затрагивает старейшей этимологии для Edda, предложенной преподобным Магнусом Оулавссоном во введении к его редакции «Laufás-Edda»: «Edda dregst af ordi Latinsku Edo eg yrki e(dur) dickta»32. Такая этимология была решительно отвергнута Ауртни Магнуссоном: «Magni Olai, viri alias eruditissimi, sententia, de Eddâ ab edo derivandâ, refutatione non eget»4 (Finnur Jónsson 1930 2, 103). Оценить аргументы Магнуса не представляется возможным, поскольку они не были изложены, и вполне вероятно именно из-за его спорного статуса как учёного эта этимология на несколько столетий пропала из поля зрения. В 1971 году Стефаун Карлссон вновь вдохнул жизнь в идею о том, что edda может быть произведено от ēdō, в короткой статье в юбилейном сборнике в честь 60-летия Халльдоура Халльдоурссона. Его соображения таковы: kredda ‘вероисповедание; символ веры’ — это заимствование от англ.-сакс. crēda, которое, в свою очередь, является народной формой латинского crēdō ‘верую’5. Даже если это англо-саксонское происхождение было забыто, связь между др.-исл. kredda и лат. crēdō была совершенно очевидна, и могло быть создано новое слово edda, произведённое от лат. ēdō. В отличие от Магнуса Оулавссона, Стефаун Карлссон предполагает, что в данном случае ēdō должно пониматься в значении ‘опубликовывать, издавать’ или ‘записывать, излагать в письменном виде’, приводя в качестве цитаты фразу Исидора Севильского «Marcus euangelium edidit»6. То, что Снорри знал слово kredda, не вызывает сомнений, поскольку оно встречается в «Саге о фарерцах» — произведении, с которым он был знаком, и крайне маловероятно, чтобы его знание латыни не дотягивало до понимания глаголов crēdō и ēdō. Кроме того, процитированная фраза из Исидора встречается в манускрипте, частично написанном в 1254 году, который содержит немало материалов, связанных с кланом Стурлунгов.

Поскольку юбилейный сборник в честь Халльдоура Халльдоурссона был опубликован только в машинописном виде, неудивительно, что та статья Стефауна не произвела сильного эффекта. Однако, эта идея была выдвинута независимо Энтони Фолксом (Faulkes 1977). Он отмечает, что некоторые составные слова или словосочетания с участием edda использовались в поэмах XIV века, и что в выражении edda list7 слово edda должно означать ‘поэзия’ или ‘поэтика’, и таким образом для этих поэтов edda должно было означать ars poetica8. Затем Фолкс предполагает, что этот термин представляет собой либо специфическое использование edda ‘прабабка’, либо слово-омоним, придуманное в XIII веке чтобы применять его по отношению к опусу Снорри. Поскольку «Эдда Снорри» была первым произведением такого рода, в разговорном языке не имелось подходящего слова, которое могло бы охарактеризовать его, и следовательно, надо было такое придумать — а кто справится с этим лучше, чем сам автор? Фолкс приводит этимологию, выдвинутую Магнусом Оулавссоном, и отмечает, что даже если значение ‘сочинять (стихи)’ не столь распространено, оно всё же может быть найдено, например, во второй строке «Любовных элегий» Овидия. Соответственно, любой обладающий даже самым поверхностным представлением об Edda наверняка сталкивался с ним. В завершение, Фолкс поддерживает версию связи с ēdō, указывая на параллель с kredda-crēdō.

Либерман (1997), когда его внимание обратили на его упущение касательно возможной этимологии от ēdō, посвящает резюмированию статьи Фолкса две страницы, а затем отвергает её на тех основаниях, что аудитория Снорри вряд ли настолько хорошо знала латынь, чтобы понимать эту игру слов.

Отрицание Либерманом этимологии от ēdō кажется непродуманным. Читателям Снорри вовсе не обязательно было понимать этимологию этого слова для того, чтобы он имел возможность его использовать. Достаточно было того, что он сам находил его привлекательным, и восторг от этого мог быть разделён с другими, кто либо сам распознает эту игру слов, либо получит объяснение от кого-либо ещё. Ведь именно такой опыт я пережила сама, читая статью Фолкса: «Ну, конечно же!» — говорила я себе.

На самом деле, возможно, что edda — это гораздо более запутанная игра слов, чем предполагалось, поскольку оно могло быть создано не просто как параллель к kredda, но и даже непосредственно происходить от него. Kredda — это заимствование от англ.-сакс. crēda, народной формы латинского crēdō. Оба, crēda и crēdō, являются существительными, первоначально означающими или Апостольский, или Никейский Символ веры. Поскольку в древнескандинавском языке нет одиночного интервокального /d/, его нужно было заменить либо на /dd/, либо на /ð/, и, как в stedda ‘кобыла’ от англ.-сакс. stēda ‘жеребец’9, оно превратилось в /dd/. Англо-саксонское окончание -a было сохранено, так как оно удачно укладывается в древнескандинавскую систему склонения. Значение kredda развилось в ‘суеверие, иррациональный предрассудок’, вероятно сменив промежуточную стадию, когда оно означало ‘вера, верование (в целом)’, но мы можем предполагать, что изначальное значение было ‘кредо, символ веры’, в смысле краткого изложения основ христианской веры. Если мы составим уравнение:

kredda = kristin trú ‘христианская вера’,

или сокращённо:

kredda = kr. trú,

то удаление букв kr даёт:

edda = trú ‘вера’

В таком случае edda означает краткое изложение нехристианских верований, и это определение хорошо согласуется с мифологической частью «Эдды Снорри».

Может показаться, что эта гипотеза слишком притянута за уши и весьма далека от широкого понимания. Однако мы должны осознавать, что «Эдда» задумывалась для поэтов, разбирающихся в теме и знакомых с запутанными правилами скальдического искусства. Возможно, они знали немалое количество поэм ранних скальдов, а значит были не чужды той сообразительности, которая требовалась чтобы расшифровать и оценить подобные стихи. Необычная лексика, непривычный порядок слов и использование сложных кеннингов были призваны сделать такую поэзию сложной для понимания даже когда под рукой есть ручка и бумага, в то время как в сагах имеются рассказы о том, как эти поэмы часто слагаются без времени на раздумья и получают незамедлительный ответ. А иногда задействуются даже более сложные словесные ухищрения, как видно на примере строфы 42 из «Саги об Эгиле» (гл. 65), где довольно долгое время исследователи были озадачены последней строкой «ek bar sauð með nauðum»3 ‘я принёс овцу с превеликим трудом’, так как в непосредственно предшествующем повествовании не упоминается ни овца, ни переноска. Во время поединка с Атли Коротким Эгиль понимает, что его меч не может поранить соперника; в конце концов завязывается рукопашная и Эгиль перегрызает Атли горло, тем самым убивая его. После чего он ломает шею жертвенному быку, возвращается к своим людям и сочиняет стих, в котором объясняет, как его меч не мог разить из-за чар, наложенных на него Атли, и как он был вынужден воспользоваться своими зубами. Затем следует эта строчка. До того, как Йоун Хельгасон проделал свой искусный анализ (Jón Helgason 1957), эта строчка считалась проблемной для понимания; единственным способом придать ей хоть какой-то смысл было принять, что sauðr означает не ‘овца’, как всюду в древнескандинавском языке, а ‘жертвоприношение’ как в готском. Однако, Йоун Хельгасон переупорядочил эту строчку так:

bar ek sauð með nauðum ‘принёс я овцу с превеликим трудом’,

сделав ek энклитикой и заменив sauðr на синоним á, получаем:

bar’k á með nauðum.

Поскольку в безударных позициях противопоставление долгой и краткой гласных может игнорироваться, как засвидетельствовано в «Первом грамматическом трактате», это также можно прочитать как:

barka með nauðum ‘горло с превеликим трудом’,

так что теперь последние две строки стиха гласят:

jaxlbróður lét’k eyða barka með nauðum,

что переводится как: «Зубами мне удалось уничтожить горло с превеликим трудом».

Если мы взглянем на этот стих глазами поэта, то у нас имеется строфа, которая сначала рассказывает о невозможности меча Эгиля нанести рану из-за заклятия Атли (строки 1–4), затем об Эгиле, использующем грубую силу против своего соперника (строки 5–6), и, наконец, о его уничтожении чего-то при помощи зубов (строка 7). До этого момента в строфе не упомянут тот факт, что Эгиль прокусил Атли горло. Мы могли бы ожидать увидеть слово barki ‘горло’ в 8-ой строке как дополнение к eyða ‘уничтожать’. Обычно глагол eyða управляет дательным падежом, но иногда встречаются случаи с винительным. Здесь это, однако, не имеет значения, поскольку в обоих падежах была бы форма barka. Поэт решил завуалировать слово barka, разбив его на три части: bar-k-a, где bar должно пониматься как претерит от bera ‘нести’, -k — это энклитическая форма ek ‘я’, и, как было отмечено выше, конечная a может рассматриваться как долгий звук. Использовав á в значении ‘овца’ и подменив его синонимом (sauðr), поэт успешно упрятал ключевое слово внутрь идеальной метрической строки. В своей статье Йоун подчеркнул, что такие подмены одного синонима другим часто встречаются в скальдической поэзии, а позже и в римах.

В сравнении с этим «жонглированием», о котором Снорри как автор «Саги об Эгиле»10, несомненно, был осведомлён, даже если он сам и не сочинял эту строфу, моё предположение о том, что первые две буквы в kredda могут рассматриваться как отсылка к тому факту, что crēdō является кратким изложением христианской веры, оказывается не таким уж притянутым за уши, как могло показаться на первый взгляд.

Осталось сказать, что название Edda вполне могло обладать и многослойным значением. Оно могло включать в себя связь с латинским ēdō (с одним или двумя оттенками придаваемых ему значений), ребусовидную связь с kredda и возможно даже связь с существительным edda ‘прабабка’, с целью указать на то, что эта книга содержит предания предков, или чтобы намекать на то, что описанные там верования уже неактуальны.

Список литературы

Примечания