У нас нет книг о культуре зарубежных стран. Либо у нас появляются довольно поверхностные путевые очерки, в которых авторы выступают в роли случайных и торопливых туристов, дивящихся чужим обычаям главным образом по своим уличным, ресторанным и гостевым впечатлениям, либо это географические очерки, в которых гуманитарной культуре и истории страны отводится строго лимитированное крохотное место. Авторы-туристы стремятся прежде всего рассказать о пресловутых «контрастах», что, являясь признаком строя, в общем, не очень отличает одну капиталистическую страну от другой и не составляет органического свойства многовековой национальной культуры. Авторов-географов история и духовная культура попросту мало интересует, и если они о них пишут, то по необходимости и со скукой.
А между тем нужны книги, которые знакомили бы нашего читателя со всем тем, что было и есть значительного в других странах, с вкладом каждого народа в мировую культуру, с лучшим, а не с худшим в его национальном облике. Это прямая задача подлинного интернационализма. Как было бы хорошо, если бы у нас наконец-то появились книги, написанные специалистами: «Культура Франции», «Культура Англии», «Культура Германии»… А за этими странами могли бы появиться книги по культуре Турции, Индии, Афганистана… Да разве перечислишь все страны, о национальной, духовной культуре которых было бы не только интересно, но и необходимо прочесть советскому читателю? Чтобы научиться ценить свое, надо знать чужое. Подлинный патриотизм — это любовь к своему при знании и уважении чужого.
Много ли мы, например, знаем о культуре нашего соседа Турции? Где получить представление о языках этой страны, не занимаясь их практическим изучением? Где прочесть о ее прикладных искусствах, о ее замечательной поэзии? Многие ли из нас знают о восхитительном турецком барокко в архитектуре?
Но довольно сетований. Необходимость в книгах по культуре отдельных стран будет ясна каждому читателю, который прочтет талантливую книгу М. И. Стеблин-Каменского «Культура Исландии» — книгу, написанную не только крупнейшим специалистом по языку и фольклору этой страны, но и превосходным наблюдательным писателем.
Книга сложилась под живым впечатлением двух поездок ее автора в Исландию — 1958 и 1965 годах, но это не «путевые очерки». Это книга специалиста. Она посвящена не впечатлениям, а глубокой характеристике исландской культуры, — характеристике, основанной на специальных многолетних исследованиях. Впечатления лишь согревают ее изложение, конкретизируют сообщаемые сведения.
Мне нравится, как М. И. Стеблин-Каменский рассматривает популярную форму изложения своей книги. «Популярная форма изложения, — пишет он, — принята в книге не потому, что она дает право обходить трудные проблемы или упрощать их, а, наоборот, потому, что она позволяет сосредоточиться на сущности рассматриваемых проблем, не загромождая изложение пересказом чужих работ, перечислением имен, дат и фактов, ссылками, сносками и прочим балластом, неизбежным во всяком изложении, рассчитанном на ученых специалистов».
Книга построена не по трафарету, принятому при рассмотрении культуры (литература, живопись, архитектура, театр, музыка). М. И. Стеблин-Каменский сосредоточивает внимание читателей только на тех сторонах исландской культуры, которые представляют особенный интерес. В книге шесть глав: «Действительность», «Язык», «Миф», «Поэзия», «Сага», «Сказка». И это все, что есть в культуре Исландии примечательного? — спросит читатель, заглядывая в оглавление. Нет, не все, но это действительно главное. Обо всем другом читатель сможет узнать через эти шесть аспектов подхода к исландской культуре. В этих главах рассказано и об истории Исландии, и о ее политическом устройстве, и о ее хозяйстве. Есть в книге интереснейшие наблюдения о современной живописи Исландии, причем замечания автора о связи этой живописи с красками и линиями исландского пейзажа настолько наглядны, что им позавидует не только искусствовед, но и сам художник. Пишет он и об архитектуре, и о градостроительстве, и о театре.
Нет, я не собираюсь пересказывать книгу. Это просто невозможно. Ведь вопросы, о которых говорит М. И. Стеблин-Каменский, не обходя трудностей, очень сложны и сказать о них проще, чем это сделал сам автор, просто невозможно. Моя задача скромнее — порекомендовать ее прочесть.
Но разве уж так важно прочесть книгу о культуре страны, насчитывающей всего лишь около двухсот тысяч жителей? Ответ на этот вопрос дает автор: «Познавательный смысл всякого путешествия в том, чтобы, увидев непохожее на привычное, лучше понять привычное». А Исландия очень «непохожая» страна.
Книга М. И. Стеблин-Каменского — путешествие в страну «лунного пейзажа», в страну, где «все было не так, как в истории культуры других европейских стран». Он и пишет по преимуществу об этих «не так», о поражающем своеобразии исландской природы, людей, литературы, языка, фольклора, быта. Он пишет о поучительном для нас соединении в Исландии самой древней истории с самой острой современностью. В этой стране, говорит автор, «воздух необыкновенно прозрачный, и, как и всюду в Исландии, кажется, что видно не только далеко в пространство, но и далеко в прошлые века». Для нас, советских читателей, поучительны то благоговение, та любовь, с которыми исландцы относятся к своим национальным реликвиям, к своей природе, к своим памятникам старины.
Культура страны, в которой в прошлом было еще меньше жителей, чем сейчас, имеет мировое значение. М. И. Стеблин-Каменский пишет: «Для народов, говорящих на германских языках, и особенно для скандинавских народов, древнеисландская культура сыграла не меньшую роль, чем та, которую античная культура сыграла для европейских народов вообще». Вслед за главой исландских филологов Сигурдом Нордалем он называет исландский народ «самым литературным народом мира».
Когда М. И. Стеблин-Каменский пишет, что «Исландию называют страной поэтов», что в Исландии «по любому случаю сочиняется шутливое или сатирическое четверостишие, так называемая ферскейхтла», что Исландия — «заповедник поэтов» и прочее, то первоначально это принимаешь за обычное преувеличение влюбленного в страну автора. После прочтения главы «Поэзия» в этом не только перестаешь сомневаться, но перестаешь удивляться даже тому, что один исландец, которому хирург делал серьезную операцию, «импровизировал стихи в одном из трудных исландских размеров». С поразительной, доступной только выдающемуся специалисту конкретностью показывается здесь исключительное богатство жанров, размеров, форм исландской поэзии. В доступной форме объясняется, что такое знаменитые исландские кеннинги, раскрываются деловые (дипломатические, юридические, даже хозяйственные) функции поэзии, объясняется все своеобразие ее положения в культуре страны. Утверждения, казавшиеся вначале простыми преувеличениями, раскрываются в своем жизненном наполнении, становятся убедительными и понятными.
Нет возможности рассказать обо всем том интересном, что есть в книге. Хорошо, например, описаны особенности быта народа, связанные с его малочисленностью. «В малочисленном народе, — пишет М. И. Стеблин-Каменский, — одному человеку приходится выполнять несколько дел, которые в большом народе обычно выполняют разные люди. Исландскому эстрадному автору нередко приходится не только выступать на концерте в качестве конферансье, но и самому расставлять стулья для исполнителей». Мелочь? Но за этой мелочью становятся понятнее и более серьезные наблюдения. «В Исландии ученый — также часто и поэт, а политический деятель — часто также и ученый». А как хорошо иллюстрируется мысль, что «расстояние между людьми разного положения в маленьком народе короче, чем в большом».
В книге немало суждений, далеко выходящих за рамки темы, имеющих общий смысл, который с интересом воспримет фольклорист, литературовед, искусствовед. Говоря, например, о мифах, М. И. Стеблин-Каменский показывает, что «герои — это, как правило, более идеализированные, менее реалистические человеческие образы, чем боги. Возможно, это связано с тем, что образы героев — результат идеализации, тогда как образы богов — результат обобщения».
М. И. Стеблин-Каменский любит слово «парадокс» и сам нередко прибегает к парадоксам: своим и чужим. Так, говоря о современном исландском писателе Тоуберге Тоурдарсоне, он пишет: «Этот голубоглазый и светловолосый человек, небольшого роста, очень моложавый для своих семидесяти пяти лет и парадоксально сочетающий в себе ребяческую наивность и суеверие с обличительным пафосом передового политического деятеля и тонкой иронией, любит поражать своих посетителей тем, что демонстрирует им свою веру в привидения. «Меня спрашивают, — говорит он, — как я, будучи коммунистом, могу верить в привидения. Но как я могу не верить в них, если я несколько раз в жизни видел их так же ясно, как я сейчас вижу вас?» И далее М. И. Стеблин-Каменский показывает недоумевающему читателю, что эта вера в привидения у Тоуберга Тоурдарсона не что иное, как позиция художника. «Как художник он не может не следовать поэтике данного жанра (жанра сказки. — Д. Л.), то есть должен делать вид, что его сказка о привидениях правдива, что автор верит в ее достоверность». А на следующей странице, заключая свою книгу, он продолжает эту игру художника уже сам.
Вот это заключение. «Если, путешествуя по Исландии на машине с шофером-исландцем, спросить его как-нибудь с наступлением вечера, не приходилось ли ему в жизни встречать привидений, то, как бы он ни был флегматичен, он непременно оживится, и окажется, что если не он, то его товарищ по таксомоторному парку или знакомый шофер действительно встречался с привидениями. И он начнет с исландским юмором рассказывать о пассажирах, которые вдруг исчезают из машины или снимают с себя шляпу и вместе с ней голову или оказываются прозрачными и т. д. и т. п. И вы будете ехать по пустынной местности, где только изредка увидите стадо овец, сгрудившееся на склоне горы и как будто совершенно неподвижное, или мохнатых лошадок, бродящих на свободе по лугу, или одинокий хутор в отдалении от дороги, а у дороги «молочный помост» и на нем — почтовый ящик и бидоны с молоком, приготовленные к отправке в город. Но возможно, что вы вообще не увидите никаких признаков человеческого жилья и не встретите ни души. В вечернем освещении горы станут прозрачными. Всюду вокруг будет первозданная пустыня. И вы увидите, как в сумерках скалы начнут превращаться в ночных трётлей, или как два ворона Одина вдруг поднимутся с камня и полетят вслед за вами. И машина будет мчаться по черной гравийной дороге, и фары будут выхватывать из хаоса ночи камни, мох, вереск, и туман поползет отовсюду, или начнет накрапывать дождь, и сквозь туман, дождь и мрак будет угадываться, как привидение, пустынное исландское плоскогорье, хейди…»
Я затрудняюсь определить жанр книги. Это не путевые записки, но это и не ученое сочинение. Лучше всего ее причислить к жанру саг. «„Сагой“, — пишет М. И. Стеблин-Каменский, — называется в Исландии всякое прозаическое повествование. Слово это произошло от глагола, который значит „говорить“ или „рассказывать“ (segja). Первоначально, в дописьменное время, оно значило „устное прозаическое повествование“». Книгу М. И. Стеблин-Каменского, в которой так сильно чувствуется талант художника и живое дыхание устной речи, вполне можно назвать сагой об Исландии. Жаль только, что она скупо иллюстрирована.
Источник: «Новый мир», декабрь 1967. С. 271–274.
OCR: Speculatorius