Наконец, мы держим путь в другую половину страны, в Восточные фьорды. Люди любят спорить о том, какие из них красивее или роскошнее, Западные или Восточные фьорды, но я не сравниваю их между собой. В Восточных фьордах видно, как встаёт солнце, в Западных — как оно погружается в море. Горы Восточных фьордов кажутся мне мягче и лиричнее, с другой стороны, горы Западных фьордов — живописные шедевры природы.
Мы едем прямо в Сейдисфьёрд, который многие считают одной из наиболее хорошо сохранившихся деревень в стране. Там многие старые дома до сих пор стоят в своём первозданном виде. Я слышала такое объяснение, что из-за бедности у людей не было материалов, чтобы перестраивать дома, сносить и строить новые со временем, и поэтому они сохранились в неизменном виде. Сегодня многие из них отреставрированы до первоначального состояния. Этой деревне также повезло, что одна из её жительниц, архитектор Тоура Гвюдмюндсдоуттир, посвятила ей всю свою энергию, боролась за сохранение строений и написала замечательную статью об истории домов Сейдисфьёрда. Она также в течение многих лет управляет хостелом, который я бы поставила очень высоко в списке самых приятных и уютных в мире. Тоура встречает нас со своей общеизвестной теплотой. Для нас устраивают пир и приглашают переночевать в юрте кочевника из Монголии. Тоура знает много историй о сокрытом народце, её сестра даже однажды каталась на лыжах по крутым склонам Сейдисфьёрда с таким человеком. Сокрытый народец на лыжах! Такого я раньше никогда не слышала. На следующий день мы направляемся обратно через Фьярдархейди в Эйильсстадир.
В Эйильсстадире, столице Восточной Исландии, что-то витает над озёрами, что-то незнакомое, слегка печальное и даже поэтичное. Может, всё дело в деревьях, создающих эту особую атмосферу, и торговом городке, стоящем в Хьераде на реке Лагарфльоут, которая до сих пор имеет свой характерный молочно-белый оттенок, когда мы приезжаем во двор, а может, это вид: на юге простирается дикая пустошь, где одна из самых красивых гор в стране, Снайфетль, возвышается своей белой макушкой. На самом деле, эту пустыню приручают, что придаёт дням, которые мы проведём там, привкус жизни. В городке полно иностранных рабочих, а в кафе рассказывают истории из палаток протестующих и о столкновениях между ними и местной полицией. Людей беспокоит, как гигантская гидроэлектростанция у Кауракньюки повлияет на их реку и окружающую среду, а другие ратуют за оживление этого места.
В Эйильсстадире живёт натуралист Хельги Хатльгримссон, всегда имевший интерес к мистическим и сверхъестественным темам, которые он изучал и описывал в своих статьях. Когда я спросила Ауртни об этом его коллеге, он сказал, что Хельги был натуралистом старой школы, эрудитом, знатоком трав, грибов, водорослей и различных водных организмов, не говоря уже о культурных реликвиях. «Он всегда немного опережает время в различных вещах, — сказал Ауртни, — например, в том, что касается защиты окружающей среды и природы. Он не боялся отстаивать свои взгляды, и, если ему не хватает посредников для их выражения, он просто воплощает всё сам. Не бросая слов на ветер, он создал лаборатории там, где они были необходимы, например, в Миватне и Эйяфьёрде».
Хельги и его жена Кристбьёрг Гьестсдоуттир живут в самом сердце городка в уютной квартире, стены которой покрыты книгами. Это жилище вполне могло бы быть богемным салоном где-нибудь в Центральной Европе. Кристбьёрг сидит в своём углу в глубоком кресле и выкуривает одну сигарету за другой, её ноги, покалеченные гангреной, покоятся на табуреточке, а трость прислонена к подлокотнику кресла. Женщина удобно, но красиво одета, а рядом с ней стоит большой радиоприёмник, где Rás 1 [первая радиостанция] составляет ей компанию в течение всего дня. Вокруг неё стопки книг, журналов и всякие штуки для рукоделия. Она бойко отвечает, у неё острый глаз, она добродушно бросает замечания о стиле, рассказывает случаи из жизни и декламирует одной только ей известные стихи.
Трепещущие за окнами листья высоких осин придают свету в гостиной зеленоватый оттенок. Дверь на балкон полуоткрыта, снаружи доносятся голоса играющих детей и звуки проезжающих машин. Двадцать градусов тепла. Кристбьёрг предлагает нам с Хельги поговорить на кухне. «Иначе я не дам вам покоя», — говорит она и смеётся.
Хельги родом из Фльоутсдаля. Ему было семь лет, когда его родители начали вести хозяйство в Дроплёйгарстадире, выселке из Арнхейдарстадира, где жили ещё первопоселенцы. Он вырос там у реки Лагарфльоут и уже с детства был открыт для всех чудес природы вокруг себя. Позже он уехал в Германию изучать биологию, специальность: ботаника. Наряду с естествознанием Хельги всегда интересовался мистическими явлениями, но он решительно отрицает, что это нечто странное, говорит, что естествознание и сокрытые миры связаны между собой, хотя некоторые из его коллег, конечно, считают такой подход необычным. «Но это их дело», — говорит он с улыбкой.
Несмотря на то, что, пока мальчик рос, дома редко говорили о сокрытом народце, вера в него так или иначе объединяет семью. У Хельги в роду был деятельный фольклорист Сигфус Сигфуссон, который записал множество сказок с восточного фьорда. Среди первых информаторов Сигфуса была его бабушка, которую звали Ингюнн Ясновидящая. Она рассказывала Сигфусу разные истории о вещах, которые, возможно, и побудили его к увлечённому собиранию такого рода мудрости. Мать Хельги знала Сигфуса, и в доме были его книги. Ингюнн в основном была известна ясновидением, она могла наблюдать за людьми в других местах, видеть, что происходит. Она ощущала разное и заранее знала о приходе гостей. Также она чувствовала сокрытый народец, но не отчётливо.
Хельги так и не видел сокрытого народца, хотя очень хотел. Но ему иногда снятся расплывчатые сны о странных и необычных людях, которых он считает сокрытым народцем. Он написал большое количество статей о мистике, которые были широко опубликованы, в том числе в журнале Heima er bezt [«Дома — лучше всего»], и собрал множество источников о сокрытом народце, составив картотеку мест его проживания и рассортировав по местностям, особенно в районе от Эйяфьёрда и на восток к Хьераду. Однако Хельги не признаёт, что занимался непосредственно исследованиями в этой области, он говорит, что это больше для развлечения, хобби, чтобы отвлечься от естественных наук, которые являются делом всей его жизни.
Хельги наливает крепкий кофе в кружки, набивает табаком трубку и закуривает, пока я спрашиваю, не может ли этот увлечённый аульвами натуралист помочь мне классифицировать аульвов и сокрытый народец.
— Сокрытый народец, — говорит он, — это совершенно особый вид, но, с другой стороны, аульвы в его представлении — это синоним существ в человеческом обличье, за исключением двергов, которые обычно сами по себе. Наверное, в старину люди не особо различали их. В древних сагах обычно говорится об аульвах, а не о сокрытом народце. Он появляется в текстах где-то во время так называемого позднесредневекового заселения Исландии, после 1500 года. И большинство топонимов получают свои названия в честь аульвов.
— Аульвадаль [Долина Аульвов] в Ингьяльдссанде, — вставляю я, — это название встречается в «Книге о занятии земли». Что может означать, что эту долину назвали первопоселенцы, и даёт веру в то, что аульвы пришли вместе с ними…
— Думаю, они были здесь раньше, — отвечает Хельги и откидывается назад со своей трубкой. — Как натуралист, я думаю, что они просто есть в стране. Когда мы говорим, что такое верование пришло с людьми, мы, естественно, имеем в виду интерпретацию.
Он снова набивает трубку и зажигает её.
— Как люди это называют, как об этом рассказывают, — вот это приходит с людьми и может варьироваться в зависимости от того, из каких стран они прибыли, будь то Британские острова или Норвегия. Я делаю такие выводы, основываясь на том факте, что есть значительная разница между народными верованиями здесь, в восточной части страны, и в западной. Согласно «Книге о занятии земли», большая часть людей с Британских островов заселила западную и южную части страны, Западные фьорды и весь восток в Эйяфьёрде. Но здесь в Восточной Исландии их было мало. Это различие по-прежнему выражается в вере в нечто иное, чем сокрытый народец. Наиболее очевидными примерами являются места обитания аульвов, где, как правило, нельзя косить траву. Их почти нет здесь, на востоке. В западной части страны, к западу от Эйяфьёрда на севере Исландии и к западу от Скейдараурсанда на юге они довольно распространены, и многие люди верят в них и по сей день, относясь с уважением к этим местам силы. В большинстве случаев истории теряются. Я не говорю, что их может не быть, но это редкость. Тогда чары часто создавали сами люди. Может быть, потому что чувствовали несправедливость. Например, можно упомянуть заклятия, иногда встречающиеся на хуторах, не позволяющие людям жить там больше определённого количества лет.
Хельги также собрал записи о явлениях, характерных для Восточной Исландии. Это могилы вёльв и за́мки богов. Я навострила уши. Что за могилы вёльв?
— Могилы вёльв — это кочки или курганы, которые часто имеют удлинённую форму и напоминают могилу. И их, собственно, нужно держать в сохранности. Если их потревожить, это может иметь плохие последствия. Это своего рода места силы, но они отличаются тем, что заколдованы только сами кочки. Они могут быть созданы человеком, но не обязательно, это также могут быть природные кочки. Нехорошо их разделять. Во многих местах они поддерживаются в хорошем состоянии. Вокруг них даже ставятся небольшие деревянные оградки, чтобы животные их не растоптали. И если такое случается, их часто восстанавливают снова. Хорошо сохранившаяся могила вёльвы считается добрым знаком для фермера или земли и даже для округи. Прекрасный пример есть здесь, на Хоульмахаульсе, прямо напротив Эскифьёрда. Могила вёльвы часто сопровождается историей о том, что там похоронена вёльва или предсказательница, и что она распорядилась о своём погребении и сказала, что, пока могила цела, она будет охранять хутор или поселение. Люди считают, что это языческие пророчицы, и что перед смертью они поручили похоронить их в определённом месте. Это имеет силу до тех пор, пока их кости или зубы не разрушены, а зубы могут сохраняться долго, много столетий. И в это верят, это работает до сих пор. Данное верование, безусловно, наиболее распространено здесь, в Восточных фьордах, но также есть несколько могил на юге Исландии, и одна на островах Вестманнаэйяр.
Поговаривали, что на туне в Ованлейти на островах Вестманнаэйяр, где находится дом пастора, располагалось три могилы, названных могилами Юнн. И вот во второй половине прошлого века этот тун сровняли. Перемещение данных захоронений было под строжайшим запретом, говорили даже, что это уничтожит острова. И тогда там произошло извержение, просто немного позже, в 1973 году. Так что предостережение сбылось.
Могила вёльвы на Хоульмахаульсе в Эскифьёрде тоже знаменита. Говорили, что она помешала туркам разграбить Рейдарфьёрд, потому что когда они собрались войти во фьорд, поднялся сильный встречный ветер, и грабители не добрались туда. С тех пор рассказывали, что вёльва должна была защищать всё поселение, весь фьорд от разбойников. Ещё там к северу от фьорда во время войны разбился немецкий самолёт, который мог сбросить бомбу. Тогда это интерпретировали так, что вёльва защитила местных жителей.
Но некоторым людям кажется странным, что она ничего не делает с алюминиевым заводом, который там строится. Многие считают, что это достойная причина вмешаться. Может быть, она сделает это в будущем.
Хельги смеётся своим особенным смехом и раскуривает трубку.
— Итак, здесь на востоке есть и другое народное поверье. Замки богов. Обычно они сопровождаются легендой о том, что когда в страну пришло христианство, люди ушли в горы и построили капища на вершинах, даже на самых высоких. История гласит, что они укрывали эти храмы пеленой, пряча их. Но изредка люди встречали замки богов в тумане, если плутали в горах. Тогда путники натыкались на невероятно большие строения, даже ключ был вставлен в замо́к, и иногда этот ключ забирали с собой домой. Хорошо, если не использовали потом в качестве ключей от церкви. Такое можно найти только на Востоке Исландии. На тамошних фьордах много замков или вершин богов. Однако не в Дирфьётле. Один из таких городов находится здесь, на вершине Хатльбьяртнарстадартинд в Скриддале, а также в Ватнсскарде по дороге в Боргарфьёрд, он называется Сёйнгховсфьятль [Гора Капища Песни]. Должно быть, там слышали пение. Это определённый тип заклинаний.
Я ловлю на лету название Дирфьётля, это очаровательное место. Однажды я сошла по каменистому склону Стоурюрд ниже Дирфьётля. Там есть лужайка, окружённая гигантскими скалами, которые когда-то давным-давно обрушились с Дирфьётля. В том месте с лёгкостью мог бы быть клуб сокрытого народца и других аульвов, возможно, концертный зал или театр. Я спрашиваю Хельги, слышал ли он о сокрытом народце в этих горах. Хельги озаряется своей аульвской улыбкой.
— Это просто небылица жителей Боргарфьёрда, что там живёт король аульвов. В Боргарфьёрде была крепка вера в аульвов, а потом они начали сочинять истории. Король аульвов в Дирфьётле и епископ аульвов в Блаубьёрге. На Британских островах аульвы стали фигурировать в художественной литературе очень давно. Шекспир, естественно, исполин в этом отношении. Баллада Гёте о Короле Эльфов — пример из Германии.
— Как ты начал собирать источники о таких вещах?
— Часто бывало так, что, когда начинали спрашивать о природных реликвиях на хуторах, люди не понимали, чего от них хотят. Они не знали, что имелось в виду, и приходилось долго объяснять. Тогда люди охотнее назовут такие места жилищем сокрытого народца. Так что это как-то само собой получилось. Люди перепутали…
— Что можно было бы назвать природными реликвиями?
— Сейчас я назвал бы это природной девственностью, но термин не прижился. Реликвии — это всегда нечто, оставленное людьми, будь то в мире идей или в практической сфере. Вот почему я считаю, что природная девственность более уместна, чем природные реликвии, как их часто называют, потому что под последним словом как будто подразумевается человеческое влияние.
— Иногда говорят, что у ясновидящих людей особенный взгляд. Я даже читала, что взгляды некоторых людей во время нахождения их за гранью становятся острыми и пронзительными. Ты замечал это?
— Я не успел заметить. Я встречал не многих ясновидящих, возможно, ни одного настоящего. За исключением, может быть, Стеллы, как её называют, которая рисовала иллюстрации к книге Á sprekamó.
Á sprekamó — это праздничное издание, выпущенное по случаю семидесятилетия Хельги. Это прекрасная книга, в ней множество статей его друзей и знакомых. Материалы чрезвычайно разнообразны и свидетельствуют о разносторонних интересах именинника. Например, есть интересные статьи о сокрытом народце и аульвах, пении аульвов и их музыке. С названием помогла Кристбьёрг, которая родом из Мули в Адальдале, где имели обыкновение, как и везде, ходить по пустошам и торфу и собирать дрова и гнилушки для костра. Как говорит в предисловии редактор книги Сигюрд Айиссон: «Название подходит, потому что последующие благодарственные статьи призваны образовать костёр, который осветит лицо этого редкого эрудита и его свершения для страны и нации, и, надеюсь, согреет сердце, его и всех читателей».
— Полное имя Стеллы — Маульфрид, — продолжает Хельги. — Она рисует мистических существ, которых видит, таких как лесные дисы и аульвы. Да, если это признак, она очень ясновидящая. Но я думаю, что у неё вполне обычный взгляд. Может, тебе стоит навестить её и посмотреть, не захочет ли она с тобой поболтать?
Пришло время снова рассесться в зелёном свете гостиной у Кристбьёрг, которая высвобождается из-под чар романа с продолжениями на первой радиостанции, и мы принимаемся за более светскую беседу. Ауртни, Альда и Тоута стучат в дверь, и в комнату врываются новые гости, поэтому в гостиной становится оживлённо. Кристбьёрг и Альда сразу же становятся близкими подружками, потому что у Кристбьёрг есть коробка, полная интересных для маленьких детей вещиц. А трубка Хельги продолжает потрескивать, пока в гостиной ведутся разговоры. Уже вечер, и зелёный свет становится глубже. Мы прощаемся с этой милой парой и идём в аромате растительности, сопровождающем ливень, к отелю, где мы собираемся остановиться на следующие несколько дней. Мы едим в столовой стейки форели с лимоном, дольками огурца и отварным картофелем в окружении групп иностранных туристов. Затем Альда и Тоута смотрят на компьютере «Чарли и шоколадную фабрику», а мы с Ауртни обсуждаем различные миры Хельги Хатльгримссона.
© Анастасия Сысоева, перевод с исландского