Прядь о Гисле сыне Иллуги

(в редакции B «Саги о Йоне Святом»)

Gísls þáttr Illugasonar

1

После этого блаженный Йоханнес1 уезжает с юга из Дании по великой милости и с великодушного дозволения Свейна конунга2, держа путь в Норвегию, и прибывает на север в Трандхейм, с благочестивым намерением посетить святые мощи благословенного Олава конунга3, мученика Божьего. В то время в Норвегии правил Магнус конунг Добрый, сын Олава конунга, прозванный Магнусом Голоногим, внук Харальда сына Сигурда4.

Конунг тогда сидел в Трандхейме. Там в это время было множество исландцев, Тейт сын Ислейва епископа5 и немало других могущественных людей. И вот свершилось там злое дело: один исландец по имени Гисл6 убил дружинника Магнуса конунга, которого звали Гьяввальд. А подвигло на это злодеяние уже упомянутого Гисла то, что он должен был отомстить за своего отца, поскольку, когда Гисл был еще ребенком, Гьяввальд убил в Исландии Иллуги, его отца7.

Теперь надо рассказать о том, что сразу же после убийства Гьяввальда Гисл был схвачен, закован в кандалы и брошен в темницу. И как только исландцы, что были в городе, узнаю́т об этом, все они немедля идут к темнице, в которой сидел заключенный в нее Гисл. Тейт сын епископа первым подошел к дверям темницы. И вот он и с ним три сотни исландцев налегли на дверь, и она с треском разлетелась. Тут Гисл слегка шевельнулся. Люди увидали это.

А прежде чем они пришли, Гислу сказали, что туда направляются люди конунга. Он тогда сказал вису:

Вешать нос до срока
я не стану, — сталью
ноги нам нагреют —
хоть сулят расправу.
Смерть не диво, дева,
ясень сечи8 хочет
подвиг свой восславить
висой напоследок.

Тейт сбил с него оковы и взял его под свою защиту, после этого они отправились на сходку9. Навстречу им шел Аудун Предводитель Гостей10, он и его люди намеревались забрать Гисла.

Тут Аудун сказал:

— На этот раз вы, исландцы, не теряли времени даром и, сдается мне, вы решили, что сами вместо конунга будете вершить суд над этим человеком. Однако неплохо было бы вам помнить о том, что вы натворили нынче утром11, ведь Магнус конунг не прощал и меньших оскорблений, чем захват осужденных на смерть людей какими-то салоедами12.

Тейт отвечает:

— Молчи, негодяй, а то как бы тебя не вздули!

После этих слов Аудун удалился.

2

Как только начался тинг, поднялся Сигурд Шерстяная Нитка13 и сказал:

— Я думаю, большинству собравшихся здесь известно, что убит наш товарищ по оружию, Гьяввальд. Приехал из Исландии человек с обвинением против него, однако не стал требовать себе возмещения, как поступают другие, но сам учинил над ним расправу, нанеся ему смертельную рану. Нам, людям конунга, кажется, что, если оставить это неотомщенным, иные могут счесть пустяком перебить так всю дружину. Теперь, может статься, они так расхрабрятся, что и с самим конунгом будут считаться не больше, чем с другими. Случившееся здесь — это величайшее злодеяние, и оно заслуживает жестокой кары, и это дело не поправить, даже если за одного норвежца убить десятерых исландцев и тем наказать их за дерзость, чтобы им впредь неповадно было захватывать людей, находящихся во власти конунга.

И он умолк. Тогда встал Тейт сын епископа и сказал:

— Не угодно ли моему государю дозволить теперь сказать мне?

Конунг спросил у человека, который стоял рядом с ним:

— Кто это просит слова?

— Государь, — говорит тот, — Тейт сын епископа.

Конунг сказал гневно:

— Разумеется, мы не позволим тебе говорить, так как от твоих речей не приходится ждать ничего хорошего, и ты заслужил, чтобы тебе отрезали язык.

Многие исландцы просили дать им слово, но никто из них не получил разрешения говорить.

3

Потом поднялся Йон Священник и сказал:

— Не позволит ли государь высказаться мне?

Конунг спросил:

— Кто говорил сейчас?

Ему сказали, что это Йон Священник просит дать ему слово.

Конунг сказал:

— Мы разрешаем тебе говорить.

Тогда святой Йоханнес начал свою речь так:

— Благодаренье Господу нашему Иисусу Христу, страны эти нынче христианские, и Норвегия, и Исландия, тогда как прежде все бродили тут вместе — люди и дьявол. Теперь же дьявол остерегается показываться людям на глаза, как раньше, и все же он принуждает людей быть его приспешниками и использует их для исполнения своих проклятых замыслов. Вот и теперь нам всем недолго припомнить, как он вещал устами того, кто выступал здесь первым, говоря так: «Убит один дружинник конунга, и следовало бы убить десятерых исландцев за одного норвежца». Но подумайте о том, добрый государь, что мы, исландцы, такой же верный вам народ, как и тот, что живет в этой стране, и я считаю, что подобные люди своими злыми уговорами первым делом добьются того, что выпустят на волю самого дьявола. Следовало бы вам, правителям, что сидят в этом мире и вершат суд над народом и представляют на земле того Судию, который придет в Судный день вершить суд над всем миром, дабы воздать каждому по заслугам, задуматься о том, что вам до́лжно вершить правый суд. Ибо на всякий суд и на всякий тинг является сам всемогущий Господь со своими святыми — он посещает добрых людей и правый суд. Также и дьявол приходит туда со своими слугами, посещая дурных людей и неправый суд. И все же в конце концов наступит Суд, который рассудит всех по справедливости. Подумайте-ка теперь, государь, какой огонь горит жарче: тот ли, что разведен в печи, когда жгут дубовое полено, или тот, что зажжен от сухой ветки. Так вот, если вы, государь, станете вершить неправый суд, то тогда, может статься, быть вам брошенным в тот огонь, где горит дубовое полено. Но ежели вы, конунг, будете судить по справедливости, можно надеяться, что вы тогда очиститесь в огне Чистилища — том, что зажжен от сухой ветки.

Конунг сказал:

— Сурово ты говорил, священник, и тем не менее этот человек заслужил самую жестокую казнь за то, что он содеял.

Конунг был в сильном гневе и повелел Аудуну Предводителю Гостей забрать Гисла у Тейта и его сторонников и не останавливаться ни перед чем, если те вздумают оказать сопротивление.

И вот, поскольку Аудун исполнился ярости и был подстрекаем многими, он не мешкая взялся за дело с большим рвением, и у него не было недостатка в помощниках. Исландцы же, со своей стороны, приготовились обороняться и вознамерились защищать Гисла до последнего вздоха — покуда они будут в состоянии держаться на ногах.

Но когда Аудун со своим отрядом подошел к тому месту, где находились исландцы, Гисл бросился к людям конунга и сдался им, говоря:

— Никогда не бывать такому, чтобы по моей вине погибло столько достойных людей, поскольку мне все равно предстоит умереть — не сейчас, так потом. Так что ради Бога, — сказал он, обращаясь к своим товарищам, — поберегите себя, ведь нынче все могли убедиться в вашей отваге и готовности скорее пасть, чем отдать меня во власть моих недругов, и примите большую благодарность за ваши добрые намерения.

4

И вот Аудун и его люди забирают Гисла, и они довольны тем, что, хотя исландцам это и не понравилось, они не стали их преследовать, так как это было бы неразумно по причине превосходства сил конунговых людей, а также потому, что при этом присутствовал сам конунг. Аудун идет не мешкая и велит воздвигнуть на тинге высокую виселицу, вознамерившись самым решительным образом отомстить за своего товарища Гьяввальда и предать величайшему бесчестью и Гисла, и всех, кто хотел поддержать его и был готов оказать сопротивление. И все ради того, чтобы посрамить тех, кого, как казалось ему, он одолел, хотя бы среди них и были самые лучшие люди, каковым был святой Йон Священник, который, как явствует из предстоящего события, делал всем добро.

Когда же святой Йон увидал, что люди конунга ведут Гисла на виселицу, он поднялся и сказал, обращаясь к конунгу:

— Не дозволите ли вы мне, государь, распорядиться по моему желанию тем плащом, что вы даровали мне зимой14?

Конунг сердито посмотрел на него и догадался о том, что он намеревался сделать, но все же сказал:

— Делай с ним что хочешь, только имей в виду, что впредь тебе достанется не много подарков от конунга, если ты вздумаешь расстаться с этим.

Святой Йон отвечал, что его это не заботит, и направился прямиком туда, где хлопотали над Гислом, и накинул на него плащ — подарок конунга.

Тогда Аудун Предводитель Гостей сказал:

— Этому салоеду не стоит ожидать пощады, так что поглядим, каково ему будет болтаться на виселице.

После этого они вздернули Гисла, как вора, и совершили это дело самым позорным образом, разве только висел он в плаще — подарке конунга, и они не посмели воспротивиться тому, кто накинул на него этот плащ. Святой же Йон Священник удалился оттуда в благочестивых слезах, направился в церковь и пребывал там остаток дня.

5

Тинг на этом закончился, и конунг вместе с дружиной воротился в палаты. Поговаривают, что вскоре после того, как произошло это событие, конунг начал сильно раскаиваться в содеянном, хотя люди и не находили ничего плохого в том, что он не внял советам Йона Священника.

В то время в Норвегии был такой закон, что повешенные должны были висеть на виселице до тех пор, пока не упадут. И вот, как рассказывают мудрые люди, когда наступила среда, святой Йон Священник вышел из церкви с девятью спутниками и, придя туда, где висел Гисл, заявил, что желает забрать свой плащ. Святой Йон трижды обошел вокруг виселицы по ходу солнца, затем трижды пал на колени и совершил молитву, а когда поднялся, то повелел перерубить веревку над головой Гисла. Они так и сделали. И тут произошло достославное событие: когда Гисл падал, он опустился на землю прямо на ноги и так и остался стоять. Тогда святой Йон приблизился к нему, снял с него плащ и приветствовал его, назвав по имени, а Гисл радостно ответствовал ему и попытался было к нему подойти, однако не смог. Йон Священник спросил, что с ним такое.

Гисл отвечает:

— Я могу сказать лишь одно: с той поры, как ты накинул на меня плащ, я как будто бы пребывал в каком-то приятном месте, только вот ноги мои высовывались из-под плаща и одеревенели, оттого-то пока что я не могу ходить.

Все принялись возносить хвалы всемогущему Господу за то великое знамение, которое им было явлено, когда Он сохранил жизнь этому человеку, благодаря молитвам и заслугам своего возлюбленного друга, святого Йоханнеса, ведь человек этот висел с понедельника до среды на крепкой веревке, на которой вешают воров, и тем не менее, как уже было сказано, остался жив. Некоторые же книги повествуют, что вышепомянутый Гисл не был повешен, а добился пощады и полного примирения15, и все исландцы, о которых говорилось, что они проявили дерзость, пользовались поддержкой и были защищены мольбами святого Йоханнеса.

Затем Йон Священник коснулся ног Гисла — тех мест, на которые тот ступал, и он снова стал ходить. И вот возвращаются они с Йоном Священником восвояси и проходят мимо одного дома. Оттуда вышел человек и обратился к Йону Священнику:

— Зайди в дом. Сигурд Шерстяная Нитка, конунгов лендрманн16, и Аудун Предводитель Гостей лежат здесь оба при смерти, и страдания их столь жестоки, что они не могут сносить их без стенаний. С великим смирением и искренним раскаянием они просят тебя прийти к ним и со священными молитвами возложить руки на их головы.

Он так и сделал.

Сигурд сказал:

— Не знаю уж, как это вышло, добрый священник, однако слова, что ты произнес на сходке, пошли нам обоим во вред, так что мы тяжко захворали. А теперь я хочу тебе исповедаться и попросить, чтобы ты отнесся к нам получше и помягче, чем давеча на тинге, и прочел над нами молитвы.

Как только Сигурд закончил исповедь, Йон Священник сказал:

— Поскольку ты много и тяжко грешил против Господа, столь же велика должна быть и назначенная тебе за это расплата, коли ты желаешь полностью примириться со своим создателем.

Сигурд отвечал, что намерен поступить так, как он укажет. По рассказам людей, чьим словам можно доверять, святой Йон вынес решение и назначил ему такую епитимью: он должен был на свои средства воздвигнуть доминиканский монастырь на Нидархольме17 и пожертвовать ему столько добра, чтобы служители Божьи могли пребывать там в достатке и содержаться подобающим образом. Многим людям известно, что Сигурд Шерстяная Нитка получил от Магнуса конунга этот остров, и первый из них, говорят, решил построить там монастырь и передал ему свое наследственное имущество и немало других крупных владений. И скорее всего все было именно так, как тут сказано.

И когда Сигурд вымолил себе прощение своим самоотречением, святой Йоханнес прочитал над обоими приятелями священные молитвы и дал им свое благословение.

Тогда Сигурд сказал:

— Многое могут сотворить слова твои, как суровые, так и добрые, священник, потому что мне уже полегчало.

То же самое сказал и Аудун. Они дали Йону Священнику богатые дары и расстались с ним добрыми друзьями.

6

Теперь нужно рассказать о том, что Йон пришел к конунговым палатам. Конунг тогда сидел за столом. Святой Йон вошел в пиршественную палату, с ним было девять человек. И как только конунг завидел Йона Священника, он милостиво протянул ему обе руки и сказал:

— Садись за стол рядом с нами, Йон Священник, возлюбленный друг Господень. Мне хотелось бы, чтобы ты стал и моим лучшим другом, поскольку я уверен в том, что твои желания совпадают с Божьей волей. Поэтому я хочу, чтобы мы с тобою также были заодно.

Святой Йон отвечает:

— В таком случае, быть может, вы захотите обойтись столь же приветливо и с моими товарищами, исландцами, потому что я придаю этому большое значение.

Конунг сказал:

— Ты при всяком случае показываешь, что желаешь добра каждому, и благодаря Господу и добрым людям тебе часто удается добиться своего. После того же, что тут произошло, стало ясно, что все это должно называться не иначе как чудесами. Так что теперь все в твоей власти, Йон: чего бы ты ни захотел, ты получишь это от нас, и чем раньше, тем лучше.

Святой Йон с благодарностью принял приглашение конунга и уселся за стол рядом с самим государем. Угощение там было на славу.

А после того как Йон Священник сел за стол, к конунгу подошел Гисл и поздоровался с ним. Конунг милостиво принял его приветствие.

Гисл сказал:

— Я хотел бы теперь примириться с вами, мой государь.

Конунг отвечает:

— Мы охотно даруем тебе пощаду. Садись на место Гьяввальда, и отныне ты будешь пользоваться у нас таким же почетом, как и он, пока был жив.

Гисл поблагодарил конунга за проявленную к нему монаршую милость. Он отправился вместе с Магнусом конунгом в Ирландию18 и был поставлен там главным над заложниками, которых Магнус конунг послал в Куннактир19 к Мюркьяртану, конунгу ирландцев20.

Был с ними в этой поездке один норвежец. Он заявил, что хорошо знает ирландский язык, и попросил дозволения приветствовать конунга, и Гисл ему разрешил.

Тогда он сказал, обращаясь к конунгу:

— Male diarik21.

А на нашем языке это означает: «Будь ты проклят, конунг!»

Тут один из людей короля сказал:

— Государь, — говорит он, — видно, этот человек — самый большой негодяй из всех норвежцев.

Конунг отвечает:

— Olgeira ragall22.

Это значит по-нашему: «Не изведана темная дорога».

Конунг хорошо с ними обходился. Потом Магнус конунг принялся воевать в Ирландии. Конунг сказал тогда:

— Теперь вы все должны были бы поплатиться своими жизнями, но мы не хотим убивать вас, хотя Магнус конунг и заслужил это. Каждый из вас может отправляться куда пожелает.

Гисл уехал в Исландию, и его считали большим человеком. Он жил там до самой старости. Его сына звали Эйнар, и о нем была сложена большая сага23.

Святой Йон Священник после этих событий недолго оставался с Магнусом конунгом. Конунг препоручил себя его молитвам, пожаловав ему подобающие дары, и они расстались с великой приязнью.

Примечания