Прядь о Торвальде Тасальди

Þorvalds þáttr tasalda

В то самое лето, о котором только что рассказывалось1, приехал в Норвегию из Исландии Торвальд Тасальди2, племянник Глума Убийцы3. Человек он был пригожий, рослый, сильный и щедрый. Торвальд высадился в Трандхейме и отправился в Нидарос.

Олав конунг был тогда в городе, он как раз воротился из поездки на юг страны. И как только конунг узнал, что из Исландии прибыли купцы-язычники, он пригласил Торвальда явиться к нему и предложил ему принять крещение. Торвальд согласился креститься и принять христианство ради того, чтобы завоевать расположение конунга. Конунг сказал, что он тем вернее заслужит его дружбу, чем с большей готовностью станет прислушиваться к его словам и выполнять его приказания. После этого Торвальд и его спутники крестились. Торвальд остался у конунга на зиму и был у него в чести.

Одного конунгова дружинника звали Сигурд, а другого Хельги. Оба они были люди сто́ящие, и конунг их ценил, однако нравом они были совсем несхожи. Сигурд пользовался всеобщей любовью, а Хельги был человек спесивый и вероломный. Торвальду Тасальди той зимой отвели место за столом между ними. Хельги приревновал к Торвальду и все время пытался его опорочить, а Сигурд был к нему расположен. Тогда Хельги покинул скамью, оттого что он не пожелал сидеть рядом с Торвальдом и Сигурдом. С тех пор он при каждом удобном случае клеветал конунгу на Торвальда, пока конунг не велел ему прекратить.

— Тебе не следует, — сказал конунг, — возводить напраслину на Торвальда ни предо мной, ни перед кем другим, потому что я желаю сам испытывать своих людей.

Тогда Хельги решил выяснить, не захочет ли Сигурд переменить свое мнение о Торвальде, и оговорил его перед ним.

Сигурд отвечает:

— Из-за твоих слов я не стану хуже относиться к Торвальду. Он проявил себя как достойный муж, а ты человек дурной.

Однако поскольку Хельги не только не оставил своих попыток очернить Торвальда, но стал прикладывать к этому еще больше стараний, в конце концов это привело к тому, что конунг отдалился от Торвальда.

Как-то раз Хельги сказал Торвальду:

— Спроси у конунга, отчего он так молчалив.

Торвальд отвечает:

— Я не стану тебя слушать и не поддамся на твои подстрекательства. И я рассчитываю на то, что конунг не поверил твоим оговорам, хотя он и держится со мной несколько холодно.

Хельги сказал:

— Этот мужлан еще и важничает!

Спустя некоторое время Торвальд однажды сказал, подойдя к конунгу:

— Государь, могу ли я узнать у вас причину вашей печали? Если она вызвана болезнью, то этому нелегко помочь. Но ежели она вызвана иной заботой или каким-нибудь происшествием, в котором повинны люди, то это скорее всего поправимо благодаря вашему везению и удаче.

Конунг отвечает:

— Я здоров.

Торвальд сказал:

— В таком случае исключается самое плохое. Уж не провинился ли тогда кто пред вами?

Конунг сказал, что так и есть, — «и это требует отмщения»:

— Но ты, Торвальд, обязан снять с меня эту заботу, коли ты первым стал о ней расспрашивать4.

Торвальд сказал:

— Каждый из ваших людей обязан исполнять ваши приказания. Однако я должен знать, в чем состоит это дело, даже если окажется, что мне не под силу его разрешить.

Конунг сказал:

— Одного человека зовут Бард Толстый. Его род происходит из Упплёнда, и он очень богат. Его единственную дочь зовут Тора. Бард уже в летах и живет в Упплёнде, в месте, которое называется Ульварсдалир. У него там большая и добротная усадьба. Тора, его дочь, находится при нем, но никому не известно, много ли у него людей. А теперь вот что: мне не больно-то понравилось, что Бард не пожелал принять новую веру и явиться на встречу со мной. Я дважды посылал к нему моих людей — всякий раз по двенадцать человек, — однако никто из них не воротился назад.

Торвальд сказал:

— А что этот Бард — закоренелый язычник?

Конунг отвечает:

— Ничего об этом не известно, поскольку в его усадьбе нет капища. Люди считают, что он не такой как все, но никто не знает толком, каковы его обычаи и привычки.

Торвальд сказал:

— Мне бы очень хотелось порадовать вас, государь. Если вы только пожелаете, я поеду и встречусь с Бардом, что бы из этого ни вышло.

Конунг подтвердил, что таково его желание.

Хельги обрадовался, так как ожидал, что Торвальд не возвратится назад, точно так же как и все те, кто прежде него отправлялся в эту поездку. Затем Торвальд снарядился в путь, и конунг велел ему захватить с собой столько народу, сколько он пожелает.

Торвальд отвечает:

— Мой товарищ по скамье Сигурд, как я успел убедиться, — человек и достойный, и надежный. Я хочу, чтобы меня сопровождал он один и больше никто, потому что ваши везение и удача, государь, могут значить для нас куда больше, чем какие-то спутники.

Конунг отвечает:

— Конечно, с вами будет моя добрая воля. Однако я намерен отправить вас к бонду, которого зовут Бьёрн. Он живет неподалеку от Барда, и, сдается мне, он, как никто другой, мог бы рассказать вам о его привычках и показать дорогу к нему.

Затем они отправились в путь и явились к Бьёрну. И как только тот узнал, что они — посланцы конунга, он оказал им радушный прием. Они расспросили его о хозяйстве и привычках Барда.

Бьёрн сказал, что там творятся чудны́е дела:

— Когда ни придешь туда, не встретишь там ни души, и тем не менее все работы по хозяйству переделаны и выполнены как положено.

Ночью, когда они уснули, Торвальду приснилось, что к нему явился Олав конунг и сказал:

— Когда ты проснешься, ты найдешь рядом со своей головой платок. В него завернуто послание, в котором начертаны имена Бога5. Утром положи это послание себе на грудь, а сверху накрой платком и обмотай его вокруг своего тела, насколько его достанет. После этого ты можешь смело отправляться к Барду.

Торвальд пробудился, нашел платок и сделал все так, как ему было велено. Утром бонд Бьёрн вывел их со своего двора и показал дорогу, которая вела к усадьбе Барда. Их путь пролегал через леса. А когда они вышли из леса, то увидали большую усадьбу, обнесенную высоким частоколом. Они направились к усадьбе. Ворота и двери всех построек были распахнуты настежь, а снаружи не видно ни души. Они взошли на крыльцо и огляделись. Дом был просторный, и обшивка стен новехонькая. По одну руку находился пиршественный покой, он был сплошь завешан коврами и богато убран. На почетном месте восседал Бард. Он был лыс, облачен в красное одеяние и в руках держал перчатки из оленьей кожи, а у стола сидела статная и пригожая женщина. Больше они там никого не приметили.

Бард сказал:

— Кто это там на крыльце?

Они назвали себя и сказали, что они — люди конунга.

Бард сказал:

— Что за поручение привело вас сюда, и отчего вы явились всего-навсего вдвоем?

Торвальд отвечает:

— Там за дверями у нас хватает народу, чтобы принудить тебя поехать на встречу с конунгом, если ты не пожелаешь сделать это добровольно.

Бард стиснул в руках перчатки и произнес:

Не впервой мне, верно,
пытать силу длани,
так неужто сладу
не найду с бахвалом?

Торвальд сказал:

— Коли так, поглядим, кто кого одолеет.

Тут Торвальд напал на Барда, и они сцепились в жестокой схватке. День уже клонился к концу. Они боролись так некоторое время, и Торвальд был очень изнурен боем. Тогда он стал молиться про себя Богу, чтобы тот придал ему силы против Барда, однако Бард теснил его все больше. Но стоило им столкнуться грудь с грудью, на Барда как будто бы кто-то наскочил и сбил его с ног, так что он свалился за порог. Они с Торвальдом оба так утомились, что не могли продолжать борьбу.

Тогда Бард сказал:

— А ну-ка, Тора, подсоби!

Она отвечает:

— Не могу, отец, потому что борюсь с Сигурдом, и похоже, ни один из нас не может одолеть другого.

Бард сказал:

— Раз так, придется прибегнуть к тому, в чем я до сих пор никогда не нуждался, — призвать на подмогу других, чтобы одолеть одного. Пусть выйдут те, кто живут в подземелье, и поддержат меня!

Тут выбегают четыре десятка человек. Торвальд с Сигурдом были схвачены.

Бард сказал:

— Те, кто живут под полом, хорошо подсобили мне, Тора, и если понадобится, они сделают это опять. И все же, сдается мне, нет нужды держать Сигурда и того, другого, в оковах. Однако я не желаю, чтобы ты вновь бросился на меня, тролль, — хоть ты и назвался Торвальдом, — ведь тебе не занимать дерзости и отваги. Может статься, правда, что ты и вправду человек, но в таком случае ты весьма сведущ в колдовстве, так как мне доставало силы противостоять тебе, пока ты, думается мне, не накликал на меня таких могущественных духов, что я упал перед ними. А ведь прежде никогда не бывало такого, чтобы кто-нибудь одолел меня в одиночку. Но вам придется провести здесь ночь, хотя вы, возможно, и опасаетесь, как бы с вами чего не случилось.

Затем перед ними поставили стол и накрыли его. Не было там недостатка ни в еде, ни в доброй браге.

Когда же они насытились, Бард сказал:

— Как видите, я не пожалел для вас угощения, и сдается мне, вы попировали на славу, так, как если бы вам нечего было страшиться и вы находились среди друзей.

После этого их отвели в постель, и они спокойно проспали всю ночь. А наутро, когда они собрались в обратный путь, Бард приказал своим людям вывести их со двора. Однако как только они вышли из усадьбы, Торвальд огляделся по сторонам и увидал, что рядом с ними никого нет. Тогда он сказал:

— Бард хочет, чтобы мы уехали и больше не имели с ним дела, только этому не бывать. Прежде чем уйти, мы посетим его еще раз.

И они вошли в дом. Бард сказал:

— Странные вы, однако, люди: ухо́дите со двора, да не убираетесь прочь! Вы что же это — вообще не ведаете страха, как другие, или вам не терпится умереть?

Торвальд отвечает:

— Мы воротились потому, что я не готов отступиться от моих добрых намерений или умалить твою славу. И уж, конечно, мы оба не настолько напуганы, чтобы не посметь исполнить до конца поручение конунга. А теперь я хочу просить тебя, чтобы ты добровольно отправился со мною на встречу с конунгом.

Бард сказал:

— Отчего ж ты не спросишь меня прежде, какой я придерживаюсь веры?

— Оттого что мне нет до этого дела, — говорит Торвальд.

Бард сказал:

— И тем не менее, да будет тебе известно, что я не верю ни в идолов, ни в демонов. Мне довелось побывать во множестве земель и повидать как великанов, так и черных людей6, и никто из них не смог одолеть меня. Поэтому я издавна привык верить только в собственную силу и мощь. И вот теперь я впервые в жизни разочарован в этой вере, и вижу, что ты ни за что не смог бы победить меня, если бы не прибегал ни к чему другому, кроме своей силы. Так что же было у тебя на груди, когда наши ребра столкнулись? Я подозреваю, что многое может тот, кто добился такого исхода.

Торвальд отвечает:

— Твоя правда: велико его могущество, потому что это были имена того Бога, в которого верим мы, христиане.

Бард сказал:

— Не могу представить себе такого, что оказалось бы ему не под силу, когда он явится сам, если то, что помогло одержать верх надо мной, — это всего-навсего его имена. И теперь я поеду с тобой к конунгу, потому что, пожалуй, хорошо верить в такого могущественного Бога, если уж вообще в кого-то верить. Я распорядился вырыть подземелье и посадил там своих людей в расчете на то, что, если за мной будет отправлен целый отряд, я смогу выставить их навстречу и воспользоваться своим численным перевесом. Однако ежели ко мне явятся всего лишь двое или трое, мне не о чем беспокоиться, так как им со мной ни за что не сладить. У меня находятся две дюжины человек, которых послал сюда Олав конунг. Обо всех них здесь хорошо заботились, а вовсе не убили, как, должно быть, решил конунг.

Затем Бард собрался в дорогу и вместе со всеми своими людьми отправился с Торвальдом на встречу с конунгом.

Когда они подъехали к Нидаросу, Бард сказал:

— А теперь, Торвальд, пойди к конунгу и скажи ему, что мы желаем принять крещение прямо здесь, в том месте, куда мы прибыли, потому что я не хочу, чтобы народ потешался надо мной, стариком, когда я разденусь.

Торвальд отправился к конунгу и поведал ему о своей поездке, а также о том, что из нее вышло. Олав конунг был рад этому и тотчас же выехал навстречу Барду, захватив с собой священников.

Бард тепло приветствовал конунга и сказал:

— Ты, государь, управляешь могущественным Богом, и поскольку мне довелось убедиться в этом, я желаю теперь верить в него и согласен креститься.

Конунг отвечает:

— Ты хорошо говоришь, Бард, и так, как ты это разумеешь. Но все же верно будет сказать, что могуч тот Бог, который управляет мною и всеми видимыми и невидимыми вещами, и пускай разными путями, но он призывает к себе всех, кто достоин служить ему.

Затем Бард и все его люди приняли крещение.

Бард сказал:

— А теперь скажи, конунг, пойдет ли мне это на пользу?

Конунг ответил, что это так.

Бард сказал:

— До сих пор я всегда был сам по себе и не служил ни конунгам, ни кому-нибудь из хёвдингов. Однако отныне, конунг, я хочу стать твоим приближенным и, покуда я жив, повсюду следовать за тобой. Надо надеяться, что тогда я не утрачу той благодати, которую обрел. А теперь я хотел бы, чтобы ты позаботился о Торе, моей дочери, и ее имуществе и выдал ее замуж за этого исландца Торвальда, потому что мы многим ему обязаны.

Торвальд отвечает:

— Это невозможно, потому что в Исландии у меня уже есть жена.

Конунг сказал:

— В таком случае ты должен отдать эту женщину за Сигурда, твоего друга. Это будет отличная партия, ведь их сила одинакова.

Торвальд отвечает:

— Охотно сделаю это. Но я хотел бы, государь, получить от вас обещание, что вы прогоните Хельги и он не будет впредь служить вам, хотя это и самое малое, что можно сделать, чтобы провести различие между ним и Сигурдом. И все же, если вы согласитесь на мою просьбу, ради вас я не стану ничего больше предпринимать против Хельги.

Конунг сказал, что так тому и быть. Затем Сигурд взял в жены Тору и обосновался в Упплёнде во владениях Барда Толстого. Бард же вскоре после того, как принял крещение, заболел и умер в белых одеждах7.

А Торвальд уехал от Олава конунга в Исландию с большим почетом и с тех пор считался человеком значительным и отважным.


Примечания

«Прядь о Торвальде Тасальди» («Þorvalds þáttr tasalda») присутствует уже в «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» (ÓT II, 93–102), где ей, однако, не предпослано никакого заглавия. Прядью рассказ впервые назван в «Книге с Плоского Острова», куда он был включен в составе этой же саги (Flat. I, 378–383). В последней рукописи история о Торвальде приводится под рубрикой «Her hefr vpp þaatt Þorvalldz tasallda» — «Здесь начинается прядь о Торвальде Тасальди» (Flat. I, 378), причем к ее началу отнесен предшествующий эпизод саги (в ÓT гл. 200; в Flat. гл. 308), в котором речь идет не о Торвальде, а о неких купцах из Халогаланда, Сигурде и Хауке, брошенных конунгом в темницу за нежелание креститься и затем бежавших из-под стражи. Собственно же рассказ о Торвальде следует непосредственно за этим эпизодом «королевской саги», и ей предпослано заглавие: «Konungr sendi Þorvalld til Vpplanda» — «Конунг посылает Торвальда в Упплёнд» (Flat. I, 379). В «Книге с Плоского Острова» сразу же вслед за заголовком, сообщающим о начале пряди, мы находим также краткое вступление, принадлежащее составителю этой компиляции, Йону Тордарсону, в котором он комментирует присутствие в саге об Олаве Трюггвасоне многих «не относящихся к ней историй» (см. об этом во вступ. ст. к разделу «Приложения»).

Рассказ о Торвальде Тасальди может быть отнесен сразу к двум разновидностям прядей. Прежде всего это «пряди о поездках из страны», повествующие о конфликтах между приезжими исландцами и правителями Норвегии: Торвальд лишается милости конунга Олава из-за оговора завистливого дружинника, после чего отправляется выполнять опасное поручение и, добившись успеха, возвращает себе расположение государя. Одновременно рассказ явным образом демонстрирует многие черты, присущие «прядям о крещении» — повествованиям о торжестве христианства над язычеством. В этом своем качестве «Прядь о Торвальде Тасальди» обнаруживает немалое сходство с «Прядью об Эйндриди Широкостопом», включенной в ту же сагу (см. ниже).

В настоящем собрании приводится перевод пряди в редакции «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» (ÓT II, 93–102). Перевод выполнен по изд.: Íslendinga sögur og þættir. I–III / Ritstj. Bragi Halldórsson o. fl. Reykjavík, 1987. III. bindi. Bls. 2317–2321. (Svart á hvítu). На русском языке прядь публикуется впервые.


1 В то самое лето, о котором только что рассказывалось… — См. предисловие. С помощью этой фразы автор саги вводит в ее текст ранее не принадлежавший к ней рассказ об исландце Торвальде.

2 Тасальди — возможно, «неряха» (в современном исландском языке tasaldalegur означает «неряшливый в одежде»), однако точное значение этого прозвища неизвестно. В английском переводе (Viga-Glums Saga, with the Tales of Ögmund Bash and Thorvald Chatterbox / Transl. J. McKinnell. Edinburgh, 1987) это прозвище передается как «болтун», однако подчеркивается условность этого перевода.

3 Глум Убийца — Глум сын Эйольва, герой «Саги о Глуме Убийце» (см. о нем в «Пряди об Эгмунде Битом и Гуннаре Пополам»).

4 …ты, Торвальд, обязан снять с меня эту заботу, коли ты первым стал о ней расспрашивать. — Тот, кто расспрашивает о чьей-либо беде, и должен помочь «потерпевшему», — об этом в исландских текстах говорится постоянно.

5 …послание, в котором начертаны имена Бога. — Речь, по всей видимости, идет об именах Бога, встречающихся в Ветхом Завете, которые было принято поминать в молитвах (Эль, Элогим, Элоах, Саваоф, Элион, Адонай, Иегова, Эль Шаддай и др.), однако здесь этот перечень используется как оберег и обеспечивает победу над неверным. В XII в. появляется молитва, в которой перечислены 72 имени Бога (см.: ÍF IX. Bls. LXV).

6 Черные люди (blámenn) — очевидно, имеются в виду эфиопы (о последних говорится, в частности, в «Саге об оркнейцах», также вплетенной в «Книгу с Плоского Острова»). «Черные люди» упоминаются в древнескандинавских текстах начиная с середины XIII в.

7 …умер в белых одеждах. — Иначе говоря, умер вскоре после крещения: белые крестильные одежды носили в течение недели после совершения этого таинства.

Перевод и примечания Е. А. Гуревич

Источник: Исландские пряди. — М.: Наука, 2016.

© Tim Stridmann