Прядь о Кровавом Эгиле

Blóð-Egils þáttr

Жил человек по имени Рагнар, он был родом с юга Йотланда. Человек он был могущественный и владел двором, который называется Жилище Рагнара, этот двор находится в епархии Рипа1. Там также есть озеро, которое зовется Озером Рагнара. До конца жизни Рагнар был большим другом Свейна конунга сына Ульва2. Сына Рагнара звали Эгиль, это был человек искусный во всем. Он выделялся среди других людей ростом и силой, умело владел оружием и был очень воинственным.

И вот в Дании произошло такое событие: на Боргундархольме3 умер один могущественный человек по имени Аки. Он был управителем двенадцати конунговых поместий. Боргундархольм лежит в море к востоку от Сканей. Это обширные владения и подчиняются они епископу, что сидит в Лунде4. Там четырнадцать церквей и двадцать конунговых поместий. И эти владения остались теперь без защиты и без правителя. Отправили тогда гонцов к Кнуту сыну Свейна5, который был в то время конунгом Дании, и ему была доложена эта новость. Люди просили, чтобы он поставил над этими владениями кого-нибудь другого.

Как раз в это время прибыл к Кнуту конунгу Эгиль сын Рагнара и сказал, что желал бы сделаться его человеком и служить ему верой и правдой и выполнять те же обязанности, какие прежде были у его родичей.

Конунг отвечает:

— Ты, Эгиль, муж могучий и достойный, только не похоже, чтобы ты был удачлив во всем. Но поскольку ты человек доблестный, я хочу передать в твои руки Боргундархольм. На тебя будет возложена обязанность охранять эти владения и управлять этими землями от имени конунга, однако из тех поместий, что там находятся, три мы заберем себе.

Эгиль соглашается на эти условия и становится управителем тех владений. Очень скоро он сделался человеком могущественным и собрал множество народу, так что у него всегда была большая свита. Он щедро раздавал деньги и жил на широкую ногу. Летом он постоянно бывал в походах и возвращался с большой добычей, а зимой содержал на эти деньги своих людей. Он защищал свои земли, как подобает знатному мужу, и благодаря этому очень прославился. Так продолжалось некоторое время, и у него ушло куда как много денег, поскольку он получал меньше доходов от конунга, чем те люди, что несли там службу прежде него, хотя у него и было больше расходов. Конунгу это не понравилось, и он попросил Эгиля, чтобы тот уменьшил число своих людей, так как он запретил совершать набеги внутри страны и прочие бесчинства.

Случилось однажды, что Эгиль собрался уехать из страны со своим войском, у него было восемнадцать кораблей. Он направился в Страну Вендов6, а когда прибыл туда, стал там воевать. Венды собрали несметное войско и выступили против Эгиля, и когда они сошлись, произошла большая битва и с обеих сторон было множество убитых. Эгиль отважно шел в бой и доблестно бился. Они сражались на кораблях, и рядом с кораблем Эгиля оказался корабль предводителя вендов. И когда разгорелась ожесточенная битва и люди, казалось, не могли понять, чья возьмет, Эгиль перескочил со своего корабля на корабль вендов и нанес смертельный удар их предводителю и тотчас же, как стоял спиной к своему кораблю, прыгнул назад. После этого венды обратились в бегство. Эгиль одержал там блестящую победу и захватил много добра. Он был настолько изнурен боем, что упал без чувств, а после, когда он сидел у себя на корабле, он попросил слугу принести ему попить.

Слуга отвечает:

— Нынче тут на корабле стоял такой грохот, что полопались бочки и все питье утекло вниз в трюм.

Эгиль говорит:

— Раз так, мне все равно будет чем напиться.

Слуга отвечает:

— Нет, господин, — говорит он, — ведь теперь это по большей части кровь, пролившаяся из ран.

Эгиль встает, снимает с головы шлем, спускается вниз в трюм и делает три больших глотка. После этого он поворачивает свои корабли и плывет назад с победой и осенью прибывает домой в Данию, а затем направляется на Боргундархольм. Зимой у него нет недостатка в средствах, чтобы содержать своих людей.

Эта весть разнеслась повсюду и дошла до Кнута конунга. Как и прочие, он хвалил Эгиля за отвагу и одержанную победу, однако помалкивал о другом — о том, что ему рассказали, как Эгиль утолял жажду. После этого происшествия Эгиль получил прозвище и его стали называть Кровавым Эгилем.

После того как Эгиль пробыл некоторое время дома, он отправился повидаться с Кнутом конунгом. Тот встретил Эгиля с почетом и принялся расспрашивать о его поездках. Эгиль с готовностью отвечал на все его вопросы. Затем конунг пригласил его побеседовать с глазу на глаз и спросил, правда ли то, что ему рассказали — что тот якобы напился человеческой крови. Эгиль сказал, что это не пустые разговоры, однако отговорился тем, что сделал это безо всякого умысла.

— Что же заставило тебя так плохо поступить? — говорит конунг.

Эгиль отвечает:

— На меня напала такая жажда, что не было мочи терпеть, а поблизости не нашлось никакого другого питья.

Конунг сказал:

— Это очень тяжкий проступок и большое преступление против христианской веры, а ведь говорят, что мы сурово караем за куда меньшие проступки. Но поскольку я доволен твоей службой, мы не станем на этот раз судить тебя за него так строго, как многие могли бы ожидать. Однако мы хотим дать тебе добрый совет, чтобы ты искупил свою вину перед Богом и первым делом покаялся перед священниками и наложил на себя епитимью. Что же до твоего проступка перед нами, то мы готовы простить его. Хотя то, что ты содеял, испив человеческой крови, представляется мне ничуть не меньшим злом, чем если бы ты отведал человеческой плоти.

Эгиль пообещал так и сделать. Он оставался у конунга еще несколько ночей, а перед тем как они расстались, пригласил конунга приехать к нему на пир.

— Я ожидаю, государь, — говорит он, — что, если вы посетите мое жилище, мне это принесет удачу.

Эгиль еще много всего наговорил конунгу. Тот пообещал приехать, когда минует зима. После этого Эгиль уехал домой. Эту зиму он сидел у себя дома на Боргундархольме.

И вот Кнут конунг снаряжается в поездку на Боргундархольм. Эгиль приготовил для него отменное угощение. Конунг является на пир в сопровождении многих людей. Там был большой покой, под стать конунговой палате, он был весь завешан щитами. Конунг пировал там три ночи и был очень весел. На прощание Эгиль преподнес ему богатые подарки.

Конунг сказал Эгилю:

— Ну что, Эгиль, — говорит он. — Прислушался ли ты к тому, о чем я тебе говорил в прошлый раз — чтобы ты покаялся священнику в своем злодеянии и примирился с Богом?

Эгиль отвечает:

— Нет, я об этом позабыл.

Конунг попросил его дольше не медлить с этим. Эгиль отвечал, что так и будет, и они расстались друзьями.

Летом Эгиль отправился в поход и вновь захватил большую добычу. Осенью он возвратился назад, однако не поехал повидаться с конунгом. Кнут конунг узнал, что Эгиль был летом в военном походе, и ему это весьма не понравилось, поскольку он запретил людям совершать набеги и грабежи в своих владениях. Зимой конунг послал за Эгилем и велел ему приехать к себе. Эгиль поехал к Кнуту конунгу, и тот хорошо его принял. Конунг и Эгиль повели беседу, и конунг спросил:

— Ходил ли ты опять в поход этим летом, Эгиль? — говорит конунг.

Эгиль говорит, что так и было.

Конунг сказал:

— Ты дурно поступаешь, отправляясь в викингские походы. Это языческий обычай, и я запрещаю тебе так делать. А еще мне донесли, что ты держишь при себе не меньше народу, чем бывает у конунгов, да и во всем ведешь себя так, как это у них в обыкновении, проматывая на это чуть ли не все свое добро, а когда у тебя не хватает денег, отнимаешь у других их имущество. Многие из тех, кто к нам приходили, жаловались на это. Я желаю, Эгиль, — говорит конунг, — чтобы ты уменьшил число своих людей и не строил из себя большего хёвдинга, чем тебе подобает по рождению. Если ты намерен и впредь служить нам, я хочу, чтобы ты поумерил свою спесь. А как, Эгиль, — продолжает конунг, — обстоит нынче дело с тем, о чем я тебе несколько раз напоминал, а ты должен был об этом помнить? Принес ли ты покаяние?

Эгиль отвечает на это с большой досадой:

— Сдается мне, государь, что хоть вы частенько и напоминаете мне об этом, я сам в состоянии решать, что мне следует делать.

Конунг сказал:

— Похоже, что все будет так, как я сказал, когда увидал тебя в первый раз, — навряд ли тебе во всем будет сопутствовать удача. И раз уж ты сам настолько пренебрегаешь собственным благом, я не желаю дольше принимать твою службу, и с этих пор ты не будешь больше охранять мои владения.

Эгиль отвечает тогда:

— Вам решать, государь, отдавать мне в управление свои поместья или нет. Однако вам наверняка покажется удивительным, — говорит он, — что я не стану жить скромнее оттого, что у меня будет меньше доходов. И я не буду навязывать вам свою службу, коль скоро вы в ней больше не нуждаетесь.

Конунг отвечает:

— Тебе не стоит так задаваться, Эгиль, — говорит он. — Ведь мне приходилось гнуть выи козлищам и пожирнее тебя. Вот только сдается мне, что оттого, что наша дружба расстроилась, хуже придется тебе, а не мне. И я предвижу, — добавил конунг, — что с тобой еще приключатся вещи позначительнее всего, что случалось прежде.

Затем конунг с Эгилем расстались, и их прощание было не слишком дружеским.

После этого Эгиль перестал управлять владениями конунга на Боргундархольме, и тот поставил над ними другого человека. Эгиль сидел теперь дома в своей усадьбе, однако же не уменьшил число своих людей — скорее, их стало еще больше, и он жил ничуть не менее широко, чем прежде.

В то время в Норвегии правил Олав Тихий сын Харальда конунга, сына Сигурда. Он был женат на Ингирид дочери Свейна конунга, сына Ульва, сестре Кнута конунга7, и между свояками была тесная дружба.

Однажды летом в Норвегии был снаряжен большой корабль, на нем было много всякого добра. Корабль этот принадлежал торговым людям, которые намеревались отправиться в Восточные Страны. Сперва они поплыли в Данию, оттуда на восток через Эйрарсунд8, а потом на восток к Боргундархольму. Затем корабль этот пропал, так что ничего не было известно ни о нем, ни о том, что сталось с людьми, которые на нем были, и с грузом. Люди очень удивлялись этому, и многие гадали, что же такое могло произойти. Олав конунг из Норвегии послал сказать Кнуту конунгу датчан, своему свояку, чтобы тот попытался выяснить, что могло случиться с этим кораблем, и Кнут конунг пообещал выполнить его просьбу.

Кнут конунг снарядил несколько кораблей и собрался в поездку на Боргундархольм. С ним был Бенедикт, его брат, и двое братьев, одного из них звали Свейн, а другого Астрад. Они были датчане, люди могущественные и родовитые, оба они были прозваны по своей матери и их называли сыновьями Торгунны. Торгунна, их мать, была дочерью Вагна сына Аки9. О братьях ходила добрая слава, и Кнут конунг очень благоволил к ним. В этой поездке с Кнутом конунгом были также и другие хёвдинги, чьи имена не сообщаются. Кнут конунг поплыл на Боргундархольм со своими людьми, как только задул попутный ветер. Когда они проплывали мимо каких-то островов, конунг велел пристать к берегу, и они так и сделали. Затем конунг пошел вдоль берега. Там лежало множество больших камней. Конунг принялся разглядывать камни и увидал на многих из них рыжину. Конунг спросил у своих людей, что бы это могло быть. Те отвечали:

— Вы скорее сумеете узнать это, государь.

Конунг говорит в ответ:

— Думается мне, что здесь когда-то случился большой пожар. Может статься, что теперь откроется то, о чем я давно уже подозревал. Не буду скрывать, — говорит конунг, — по-моему, это дело чьих-то рук, но мы это вскоре выясним. На этот раз не станем здесь дольше задерживаться.

Затем конунг продолжил свое путешествие. Для него было устроено угощение неподалеку от усадьбы Кровавого Эгиля. Эгиль держал при себе очень много народу, так что у него была дружина под стать конунгам, и это при том что Эгиль перестал совершать набеги. Все дивились тому, как ему удается кормить такое множество людей, если он больше не добывает для этого средств, и все же было незаметно, чтобы у него не хватало денег на их содержание. Тамошние жители немало рассказывали конунгу об этом, а также о привычках Эгиля и его людей. В тот же вечер конунг отправил своих людей к Эгилю. Во главе их он поставил Бенедикта, своего брата, и вместе с ним в этой поездке были братья Свейн и Астрад. Они захватили с собой сотню человек. Они были в пути, пока ночью не прибыли в усадьбу Эгиля. У Эгиля и его людей было в обычае сидеть и пить до полуночи, и когда Бенедикт и его спутники явились в усадьбу, они направились прямиком в пиршественный покой. Эгиль и его люди поняли, что на них будет совершено нападение. Тут они схватились за оружие и приготовились защищаться. Бенедикт говорит, что им было бы разумнее сдаться. И когда Эгиль увидел, что сила на их стороне, он вышел и отдал себя в их руки. После этого Эгиль был схвачен, и его отвели к Кнуту конунгу, а сыновья Торгунны остались там с небольшим отрядом.

Когда Эгиль предстал перед конунгом, тот сказал:

— Много времени прошло с нашей прошлой встречи, Эгиль, — говорит конунг. — И я бы хотел, чтобы эта встреча была последней.

Эгиль отвечает:

— Теперь это в вашей власти, государь. Да только, сдается мне, никто не станет считать вас более великим предводителем или лучшим конунгом за то, что вы убьете ни в чем не повинных людей.

Конунг говорит на это:

— Теперь не время показывать свою заносчивость и упрямство. Мы схватили тебя для того, чтобы ты рассказал нам начистоту обо всем, что произошло, даже если это и весьма неприглядная история, однако мы твердо намерены докопаться до правды. Ты должен рассказать нам о корабельщиках, которых ты и твои люди, как мы считаем, убили и ограбили. Слишком уж долго это все скрывалось. И знай, — сказал он, — что мы побывали в том самом месте, где, по нашему мнению, было совершено это злодеяние.

Увидел тут Эгиль, что ему ничего не остается, как во всем признаться, поскольку он знал, что слишком многие из его людей были посвящены в это дело и что кто-нибудь из них непременно расскажет об этом, если их станут допрашивать с пристрастием.

Эгиль отвечает на это:

— Корабль, о котором вы спрашиваете, направлялся к тем самым островам, где вы побывали, и мы их выследили. Там мелководье, но норвежцы ничего об этом не знали, и ночью во время отлива их корабль сел на мель. Тогда мы поплыли туда и перед рассветом подошли к торговому кораблю. Мы схватили и связали всех людей и забрали все добро, что было на корабле, а после отволокли корабль повыше на камни и сожгли все вместе — корабль и людей, так что не осталось никакого следа, разве что камни потом порыжели.

И после того как Эгиль рассказал все это, конунг сказал:

— Выходит так, как я и предполагал, — что ты заслуживаешь смерти. А теперь смотрите, знатные хёвдинги, — говорит конунг, — как он будет наказан за этакое злодеяние.

При этом присутствовали многие родичи Эгиля, весьма уважаемые люди, и они стали предлагать выкуп, чтобы он был отпущен с миром.

— Не бывать такому, — говорит конунг, — чтобы я поступился своей верой и согласился вынести неправый приговор в обмен на деньги или какую-то иную мзду, а то и чью-нибудь дружбу. Разве не карается смертью то, что он учинил? Он и тогда заслуживал бы смерти, если бы был убит один человек, но тут были убиты многие, а он с тех пор жил на украденное у них добро.

После этих слов, казалось, дурно было бы что-то говорить наперекор, да никто и не решился перечить конунгу. Затем Эгиля отвели в лес, воздвигли там виселицу и повесили его на ней. Потом конунг отправился в усадьбу, которой владел Эгиль, и приказал наказать его людей. Одних он распорядился убить, других покалечить, а кое-кого изгнал из страны, но никто из тех, кто принимал участие в этом деле или замышлял его, не избежал кары. Так он уничтожил эту банду грабителей. Все это вызвало большое недовольство, так как Эгиль был человек знатный и у него была многочисленная родня. После этого хёвдинги начали враждовать с конунгом, а вслед за ними и народ10. Они считали, что конунг забрал себе слишком много власти и скор на расправу, они же привыкли пользоваться свободой и творить беззакония.

И здесь заканчивается эта прядь.

Примечания