Рассказывается, и об этом написано в старинных книгах, что в дни правления Хакона ярла сына Сигурда1, жил в Трандхейме человек по имени Свейн. Он был богат и родовит, человек обыкновенно немногословный и миролюбивый, однако упрямый и заносчивый по отношению к знатным людям, если ему было что-то не по нраву. Он приносил жертвы языческим богам по обычаю своих родичей и предков, как поступали в те времена все жители Норвегии. У Свейна в усадьбе было большое и богато убранное капище. Там было множество идолов, но выше всех Свейн ставил Тора. Как и все, кто приносил жертвы богам, он пользовался расположением Хакона ярла.
Свейн был женат, и у него было два сына, одного из них звали Свейн, другого — Финн. Свейн походил на своего отца, Финн же был человек властный, своевольный и задиристый, любил вмешиваться в чужие дела и хвастать, но порой он бывал молчалив и упрям и вел себя куда как странно. Оттого некоторые люди считали его неразумным. Он не был большим приверженцем их веры и когда изредка приходил в отцовское капище, то не славил там богов, но, напротив, на все лады насмехался над ними и называл их косоглазыми и пыльными. Он говорил, что куда уж им помогать другим, когда они не способны и себя-то очистить от грязи. Частенько он хватал их и сбрасывал с их престолов. Отец увещевал его, что, если он будет так плохо с ними обращаться, это не доведет до добра, ведь Тор совершил столько великих подвигов и способен проходить сквозь горы и скалы2, а Один решает, кому достанется победа3.
Финн отвечал:
— Не требуется обладать такой уж большой мощью, чтобы крушить камни и вершины гор или заниматься еще чем-нибудь в этом роде либо же, как Один, раздавать победы, добытые хитростью, а не силой. По мне, так истинным могуществом обладает тот, кто создал когда-то горы, и весь мир целиком, и море. А ты что на это скажешь?
Но на это его отец мало что мог ответить.
Как-то раз в канун праздника середины зимы4, когда люди собрались за брагой, Финн сказал:
— Нынче вечером во множестве мест, которые ничуть не лучше этого, приносятся обеты5. И я хочу поклясться в том, что стану служить тому конунгу, который возвысился над всеми другими и превзошел их во всем6.
Люди по-разному поняли принесенную Финном клятву. Одни говорили, что нет в Северных Странах хёвдинга выше Хакона ярла и что Финн, видно, хочет служить ему. На это Финн ответил, что способен отличить ярла от конунга. Другие же, те, кто считали его человеком нестоящим, решили, что такой ответ и данная им клятва говорят о том, что он человек недалекий.
После праздника середины зимы Финн снарядился в дорогу. Его отец спросил, куда он намерен отправиться. Финн отвечает:
— Я и сам не знаю, куда мне надо ехать, но я собираюсь повсюду искать того конунга, которому я желаю служить, чтобы исполнить свой обет.
Он спросил, не хочет ли Свейн, его брат, поехать вместе с ним. Тот ответил, что у него нет такого желания.
— Раз так, — сказал Финн, — ты вместе с отцом будешь присматривать за нашим имуществом, покуда я не вернусь.
Его отец спросил:
— Быть может, ты хочешь, чтобы я отправил с тобой кого-нибудь из моих людей?
Финн отвечает:
— Мне это ни к чему, ведь я не смогу о них заботиться, раз я и за собой-то не способен смотреть, как говорят многие, а я этого и не отрицаю.
После этого Финн уехал, направился по суше на юг через Упплёнд и прибыл на восток в Вик. Там Финн устроился на корабль к торговым людям и отплыл вместе с ними на юг в Данию. Не успел он ступить на датскую землю, как тотчас же отправился совсем один в лес, не простившись со своими спутниками и ни у кого не спросив, как добраться до человеческого жилья. Долго блуждал он по лесам, пока в конце концов не выбрался из чащи прямо навстречу пастуху. И когда они повстречались, оба сели и принялись беседовать. Финн спросил, далеко ли еще идти до селения. Мальчик сказал, что недалеко. Финн спросил, не захочет ли тот поменяться с ним одеждой. Тот отвечал, что он не прочь, и они так и сделали.
Финн спросил:
— Что это завязано в твоей одежде?
Тот отвечает:
— Мы, христиане, называем это крестом.
— Так ты считаешь себя христианином? — говорит Финн. — А что это такое — быть христианином?
Мальчик рассказал ему об этом что знал, однако Финн заявил, что ничего не понял, и в ответ понес всякую чепуху о Торе и Одине и их великих подвигах.
Мальчик сказал:
— Я думаю, этак ты меня скоро совсем запутаешь. Будет лучше, если ты встретишься с нашим епископом, который живет здесь неподалеку. Ему-то ты не сможешь рассказывать все эти небылицы, так как он куда лучше вразумит тебя насчет веры, чем я.
Финн сказал:
— Что же такое этот ваш епископ? Он человек или зверь?
Мальчик отвечает:
— Воистину нет пределов твоей глупости! Сдается мне, ты либо дурак, каких мало, либо не такой простак, каким прикидываешься. А епископом мы именуем предводителя, который управляет святым христианством.
Финн сказал на это, что, конечно же, хотел бы с ним встретиться.
Затем он разыскивает епископа и приветствует его. Епископ спрашивает, кто он такой. Тот говорит, что он норвежец.
Епископ сказал:
— И какова же твоя вера?
Финн отвечает:
— Я верю в Тора и Одина, как и другие норвежцы.
Епископ сказал:
— Нехорошая это вера. Я велю научить тебя гораздо лучшей вере.
Финн отвечает:
— Прежде я должен узнать о ней, тогда я сам решу, правда ли, что эта вера лучше. Почему же ты желаешь, чтобы меня ей научили, вместо того чтобы самому мне ее показать?
Епископ передал его одному священнику и велел тому научить его вере, однако Финн так запутал священника, что тот был не в состоянии ничего с этим поделать. Священник сказал епископу, что человек этот настолько упрям и глуп, что нет с ним никакого сладу.
Епископ сказал:
— Сдается мне, что он человек не столько неразумный, сколько необычный.
Затем епископ принялся рассказывать ему о великих чудесах всемогущего Бога, и тогда Финн сказал:
— Это сильно отличается от того, о чем я слыхал доселе, — что не бывает богов могущественнее Тора и Одина. Теперь же из твоих слов я понял, что этот Христос, о котором ты проповедуешь и чье имя вы приняли, — те, кто в него верят, — что покуда он был в этом мире, любой мог сделать с ним что хотел, зато после смерти он возвысился настолько, что разорил ад и связал самого Тора, предводителя всех богов7, и с той поры никому не под силу тягаться с ним. И после того как я узнал это все от вас, сдается мне, что он-то и есть тот конунг, которому я поклялся служить.
Епископ сказал:
— Так и есть, и ты все верно понял про Бога. Выходит, что я не ошибся, и ты гораздо сметливее, чем кажешься.
После этого Финн принял крещение и стал хорошим христианином. Он оставался в Дании некоторое время.
Теперь надо рассказать о том, что Олав конунг обращал народ Норвегии в христианство. И хотя большинство было крещено священниками, посланными конунгом по всему Трандхейму после убийства Скегги из Ирьяра8, тем не менее там, как и в других областях страны, были люди, которые не спешили принимать истинную веру. Одним из них был Свейн, о котором уже говорилось раньше, а также его сын Свейн и их домочадцы. Когда Олав конунг узнал о том, что отец и сын не желают принимать христианскую веру, он послал к ним гонцов и потребовал, чтобы они явились к нему. И когда им передали это требование конунга, младший Свейн сказал своему отцу, что им следует поехать на встречу с конунгом и принять ту веру, которую тот проповедовал. Старший Свейн отвечал, что он не готов отказаться от тех обычаев, которых придерживались его родичи и предки, и все же младший Свейн настоял на том, чтобы они поехали к конунгу.
Тот принял их радушно и предложил им креститься. Старший Свейн сказал:
— Я не откажусь от своей веры.
Конунг отвечает:
— Раз так, я могу приказать убить тебя.
Свейн отвечает:
— Что ж, сделай это, если хочешь. Я человек старый, и меня не так уж заботит, дома я умру или нет и случится это раньше или позже.
Тогда младший Свейн сказал конунгу:
— Государь, не казните и не убивайте моего отца, ведь он человек знатный и у него большая родня, и если вы лишите его жизни, то восстановите против себя множество влиятельных людей.
Конунг заметил, что младший Свейн — человек куда более покладистый, и сказал ему:
— Отчего же твой отец так противится тому, чтобы принять христианскую веру? Уж не от того ли, что он находит слишком тяжелыми посты и воздержание?
Свейн отвечает:
— Вовсе нет, поскольку он человек стойкий и мужественный во всех отношениях, несмотря на то что успел уже состариться. Все дело в том, что он не желает лишиться капища Тора, так как оно велико, красиво и богато убрано. Я думаю, он будет очень огорчен, если капище будет разрушено или сожжено.
Конунг отвечает:
— Скорее всего, с ним произойдет одно из двух.
Свейн сказал:
— Не кажется ли вам, что было бы всего разумнее согласиться на то, чтобы капище так и осталось стоять со всем его убранством. Мы же, отец и сын, в обмен на то, что не будет уничтожена столь превосходная и стоящая вещь, примем ту веру, которую ты проповедуешь, и не станем больше иметь дело с Тором, так что впредь пускай он сам о себе заботится.
Конунг отвечает:
— Сам не знаю, подобает ли так поступать. И все же, поскольку я вижу, что вы исполнены доброй воли, и все в один голос называют вас достойными людьми, я готов дать свое согласие, чтобы капище осталось стоять на тех условиях, которые ты выдвинул. Уж лучше пусть будет так, чем чтобы вы отказались принять христианскую веру и обрекли себя на скорую смерть.
Затем Свейн пошел к своему отцу и рассказал ему, как обстоит их дело. Тот отвечает:
— Зачем это конунгу?
Свейн отвечает:
— Ты можешь заключить из этого, отец, какое большое значение конунг придает тому, чтобы мы с тобой приняли эту веру, — и я тоже считаю, что нам следовало бы это сделать, — и вдобавок, какое доверие он к нам испытывает.
Старший Свейн отвечает:
— В таком случае, раз конунг так желает, я могу дать клятву не приносить больше жертв Тору и впредь не иметь дела с языческими богами, если он не станет посягать на капище.
После этого они приняли крещение и сделались друзьями Олава конунга, поскольку они крепко держали данные ими обещания и дали крестить всех своих домочадцев.
А теперь надо рассказать о том, что Финн сын Свейна узнает в Дании, что в Норвегии сменилась вера. Он уезжает в Норвегию и прибывает на север в Трандхейм в тот самый год, когда Олав конунг воротился летом с востока из Вика и сидел в Нидаросе. Как только Финн прибыл в город, он сразу же пошел к палатам, где пировал конунг. Одет Финн был бедно. Он попросил впустить его внутрь, чтобы он мог поговорить с конунгом. Стражи отвечали, что нет такого обычая, чтобы незнакомые люди беспокоили конунга, когда он сидит за столом9, — «и мы не позволим войти ни тебе, ни какому-нибудь другому несмышленому бродяге-оборванцу, вроде тебя».
— Правду сказать, — говорит Финн, — я не нуждаюсь в том, чтобы выпрашивать у вас разрешения, жалкие рабы!
Схватил он тут одного привратника правой рукой, а другого левой и отшвырнул их от дверей, а сам вошел внутрь. Как только он очутился в палате, люди столпились вокруг него и никак не могли понять, что это еще за оборванец. Они было попытались выдворить его, однако это оказалось не так-то просто, и он сопротивлялся куда упорнее, чем они ожидали. Дело дошло до потасовки: одни принялись задирать его и рвать на нем лохмотья10, а другие набросились на него с кулаками. Он же отбивался от них как мог. Конунг узнал об этом и спросил, в чем дело. Они сказали, что с ним хочет встретиться какой-то бродяга.
— Лучше не причинять ему вреда, — сказал конунг.
Тогда они отпустили его. Конунг спросил, кто он такой. Финн назвался каким-то именем, которое ему приглянулось.
Конунг сказал:
— Какое у тебя ко мне дело? Уж не креститься ли ты пришел?
Финн отвечает:
— Не думаю, чтобы я был худшим христианином, чем ты.
Конунг сказал, что не знает, о чем тот говорит.
Финн сказал тогда:
— Как ты думаешь, конунг, что я за человек?
Конунг отвечает:
— Мне это неизвестно. Только заметил я, что ты человек видный, хотя бывают люди и повыше тебя ростом, но мало кто будет красивее. Так что с виду ты недурен.
Финн отвечает:
— Раз я недурен с виду, то, быть может, и человек я тоже не дурной.
Конунг отвечает:
— Не похоже, чтобы ты был злобного нрава.
Финн отвечает:
— Радостно слышать это от такого славного мужа!
Конунг продолжал:
— На мой взгляд, ты человек смелый, своевольный и непохожий на других, а еще я думаю, что ты несколько горяч нравом.
— Все так и есть, как ты говоришь, — сказал Финн. — А теперь угадай, конунг, какого я рода.
Конунг отвечает:
— Не удивлюсь, если ты сын Свейна, моего друга.
— И то правда, — сказал Финн, — я сын Свейна, и тебе лучше знать, друг он тебе или нет.
— Разумеется, он мой друг, — сказал конунг, — и добрый христианин, хотя поначалу у нас с ним и были кое-какие разногласия. Близ его усадьбы стоит капище, посвященное Тору, однако я думаю, что он больше не имеет с ним дела.
Услышав это, Финн пришел в ярость и сказал:
— Вы только послушайте! Откуда же тебе знать, добрый конунг, что твои люди и друзья не совершают втайне жертвоприношений? Может оказаться, что и сам-то ты еретик.
Конунг сказал, что уж больно он горяч11.
Финн выбежал из палаты и отправился прямиком к своему отцу и брату. А в канун того дня, когда он туда явился, Свейн, его брат, ночью увидел сон. Приснилось ему, что пришел Тор, вид у него был хмурый и печальный. Он сказал:
— Верно говорят: дружба без встреч хиреет. Но как бы ни обстояли дела, я хочу попросить тебя об одном одолжении: вынеси меня из моего дома и отнеси в лес, потому что Финн, твой брат, направляется домой, а я не жду ничего хорошего от его возвращения.
Свейн отвечает:
— Я дал клятву конунгу, что не буду больше общаться с тобой, и я намерен сдержать ее. И на мой взгляд, никакой ты не бог, раз ты так беспомощен, что не в состоянии сам перенести себя, куда тебе хочется.
Тор удалился опечаленный и в большом горе, а Свейн пробудился. На другой день приходит Финн, и отец с сыном принимают его с распростертыми объятиями. Финн проводит там ночь, а с утра пораньше встает и достает мешок. Затем он берет большущую палицу и отправляется в капище. Дверные косяки там обветшали, петли заржавели, и все было в запустенье. Финн вошел и сбросил богов с их престолов. Потом он снял с них все ценное и собрал все это в мешок. Финну пришлось нанести Тору три удара палицей со всей силой, на какую он только был способен, прежде чем тот упал. Затем он накинул на шею Тору веревку и поволок его на берег12. Там он привязал его к лодке и поплыл к конунгу, а Тор всю дорогу болтался за бортом под водой. Время от времени Финн наносил ему удары. Конунг увидал это и сказал, что Финн не очень-то церемонится с Тором.
Финн отвечает:
— Дело в том, что я давно уже невзлюбил Тора, и потому ему придется еще хуже, и теперь он получит по заслугам.
Тут он разбил Тора в щепы, развел костер и сжег его дотла. Затем он взял немного воды, плеснул ее в пепел и смешал из этого кашицу. Эту кашицу он скормил борзой собаке и сказал:
— Тор заслужил, чтобы его сожрала сука, ведь он сам пожирал своих сыновей13.
После этого Финн стал человеком Олава конунга. Финн был человек благонравный и набожный, и не было случая, чтобы он пропустил церковную службу.
Однажды утром Финн не явился ни к заутрене, ни к мессе. Конунг спросил, отчего это Финн вопреки своему обыкновению пропустил службу. Ему сказали, что тот лежит в постели. Конунг пошел к нему и спросил, уж не захворал ли он.
Финн отвечает:
— Не стоит придавать этому значения.
Конунг увидал, что он очень болен, и велел ему готовиться к смерти. Все время, пока тот лежал, конунг с любовью заботился о нем. Финн умер от той болезни и перед смертью прочел немало молитв. Олав конунг счел это большой утратой, поскольку всякий раз, когда он проповедовал истинную веру, Финн с горячностью и исступлением обрушивался на тех, кто не спешил подчиниться конунговой воле.
1 …в дни правления Хакона ярла сына Сигурда… — См. примеч. 1 к «Пряди о Торлейве Ярловом Скальде».
2 …Тор совершил столько великих подвигов и способен проходить сквозь горы и скалы… — Имеются в виду подвиги Тора, которые этот бог совершал, воюя с ётунами (великанами) в Ётунхейме, о чем рассказывается в «Младшей Эдде» (см. также «Прядь о горном жителе»).
3 …Один решает, кому достанется победа… — Как сказано в «Саге об Инглингах» (гл. 2): «Один был великий воин, и много странствовал, и завладел многими державами. Он был настолько удачлив в битвах, что одерживал верх в каждой битве, и поэтому люди его верили, что победа всегда должна быть за ним. Посылая своих людей в битву или с другими поручениями, он обычно сперва возлагал руки им на голову и давал им благословение. Люди верили, что тогда успех будет им обеспечен» (КЗ, 11).
4 …праздника середины зимы… — См. примеч. 16 к «Пряди о Торлейве Ярловом Скальде».
5 …приносятся обеты. — Обычай приносить обеты (так называемая heitstrenging) в канун языческого праздника середины зимы (йоль), а также во время иных торжеств (в том числе свадеб и тризн) неоднократно описывается в сагах (ср., например, «Сагу о Хервёр», гл. 2; «Сагу о Курином Торире», гл. 12).
6 …поклясться в том, что стану служить тому конунгу, который возвысился над всеми другими и превзошел их во всем. — В этих словах Финна, а также в его дальнейшем поведении усматривают аллюзии на легенду о св. Христофоре: согласно житию этого святого великомученика, почитаемого в Скандинавии с XII в., могучий и огромный воин Репрев (Reprobatus, впоследствии нареченный Иисусом Христом Христофором) отправился на поиски величайшего владыки, который превосходил бы его силой и которому он захотел бы подчиниться и служить (см.: Rowe E.A. Searching for the Highest King).
7 …Тора, предводителя всех богов… — Предводителем (и отцом) всех богов скандинавы считали Одина, однако Тор был гораздо более популярным божеством, одно из свидетельств чему — многочисленные личные имена, произведенные от его имени (Торстейн, Торгрим, Торвальд, Тордис, Торгунна, Тора и т. п.); ср. также начало данной пряди.
8 …убийства Скегги из Ирьяра… — О Скегги из Ирьяра, или Железном Скегги, рассказывается в «Саге об Олаве сыне Трюггви». См. об этом происшествии примеч. 4 к «Пряди о Торстейне Силе Хуторов».
9 …нет такого обычая, чтобы незнакомые люди беспокоили конунга, когда он сидит за столом… — Ср. похожую сцену в «Пряди о Торстейне с Восточных Фьордов».
10 …на нем лохмотья… — В средневековой скандинавской иконографии св. Христофор обыкновенно изображался как одетый в лохмотья бродяга (см.: Rowe E.A. Searching for the Highest King. P. 133). Ср. тот же мотив в «Пряди об Аудуне с Западных Фьордов».
11 Ср. разговор, состоявшийся при знакомстве Хрейдара с конунгом Магнусом Добрым в «Пряди о Хрейдаре Дураке».
12 …накинул на шею Тору веревку и поволок его на берег. — По мнению Э.А. Роу (Rowe E.A. Op. cit. Р. 134), этот мотив также может восходить к легенде о св. Христофоре, поскольку его житие — единственное, где описывается подобный способ низвержения идолов.
13 …ведь он сам пожирал своих сыновей. — Неизвестно, что имеется в виду: в скандинавской мифологии не содержится упоминаний о том, чтобы кто-нибудь из богов пожирал своих сыновей (ср., однако, древнегреческий миф о боге Кроносе, пожиравшем своих детей).
Перевод и примечания Е. А. Гуревич
Источник: Исландские пряди. — М.: Наука, 2016.
«Прядь о Свейне и Финне» («Þáttr Sveins ok Finns») присутствует уже в сочиненной в начале XIV в. «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» (ÓT II, 102–114: гл. 202–203), однако озаглавлена она лишь в рукописи этой саги в «Bergsbók» (начало XV в.), где рассказ носит название «Þatr fra Finni Sveinssyni» — «Прядь о Финне сыне Свейна». В составе «королевской саги» этот рассказ был включен и в «Книгу с Плоского Острова» (Flat. I, 387–393: гл. 313–315); здесь ему предпослан заголовок «Þaattr Sveins ok Finz». Тогда как в более ранней редакции «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» (ÓT) история Свейна и Финна следует непосредственно за «Прядью о Торвальде Тасальди», в «Книге с Плоского Острова» ему предшествует глава саги, повествующая о знатном норвежце Хареке с Тьотты (см. о нем в «Пряди об Асбьёрне Тюленебойце»), а также «Прядь о Сигурде из Городищенского Фьорда».
«Прядь о Свейне и Финне» принадлежит к числу «прядей о крещении», в которых борьба между старой и новой верой сопровождается конфликтом между старшим и младшим поколениями одной семьи. По мнению исследовательницы этой пряди, Э.А. Роу, автор рассказа использовал при его создании популярную в средневековой Европе легенду о св. Христофоре (см.: Rowe E.A. Searching for the Highest King: St. Christopher and «Þáttr Sveins ok Finns» // Arkiv för nordisk filologi. 1990. Bd. 105. S. 131–139; о конкретных параллелях см. в комментариях).
Перевод выполнен по изд.: Fornar smásögur úr noregskonunga sögum / E. Gardiner gaf út. Reykjavík, 1949. Bls. 71–80 (в этом издании воспроизведена редакция Flat.) и сверен с текстом пряди в «Книге с Плоского Острова» (Flat. I, 387–393). На русском языке прядь публикуется впервые.