Древнеанглийские поэтические парафразы Библии представляют собой одну из наиболее интересных страниц англосаксонской поэзии. Записанные прежде англосаксонских эпических поэм на германские темы, они вобрали в себя те фрагменты христианской истории, которые были близки поэтическому сознанию англосаксов. Создание поэтических переложений предполагало не просто пересказ библейских сюжетов, но переосмысление их в рамках собственной поэтической традиции. Так, сатана описывается как дружинник, отрекшийся от своего вождя, а избавление израильтян от египетского плена и переход через Красное море как военное сражение.
Древнеанглийская поэма «Исход» посвящена рассказу об исходе израильского народа из Египта и переходе через Красное море. Очевидно, рассказ о жизни целого народа был особенно интересен англосаксонскому поэту, поскольку в его эпическом сознании важную роль играли представления о жизни в военной общине, руководимой вождем1. В средневековой христианской историографии, как пишет И. В. Кривушин, «народ представляет собой не этническую, социальную или политическую, но, прежде всего, религиозную общность. Ведущим оказывается понятие паства — коллектив людей, объединенных по принципу исповедания 10 христианской веры вокруг своего пастыря»2. Англосаксонский поэт, как и большинство христианских авторов, видели в сюжетах Ветхого Завета рассказ о жизни не столько этнической, сколько религиозной общности. В поэме «Исход» происходит сближение истории израильского и англосаксонского народов, что способствует восприятию их как единой христианской общности. Это особенно заметно в конце поэмы, где обращение непосредственно к англосаксонской аудитории (использование местоимения первого лица множественного числа) делает ее одним из соучастников описываемых событий.
Наиболее ярко сближение с англосаксонской эпической традицией, то есть культурная адаптация библейского сюжета, видны при рассмотрении центрального образа поэмы — образа пророка Моисея, который в ней уподобляется не только вождю, предводителю своей паствы или войска, но и волшебнику, обладающему мистической силой. Выделенность образа Моисея прослеживается на уровне композиции, синтаксической и лексической организации поэмы.
Героическое осмысление, возвышение образа пророка в поэме начинается в первой главе, которая содержит описание жизни Моисея. Эта глава содержит большую часть наименований пророка Моисея: leoda aldor — «людей старейшина» (12)3, horsc and hreðergleaw, herges wisa — «проницательный и благоразумный, народа предводитель» (13), modgum magoræswan — «отважному предводителю» (17), werodes aldor — «народа старейшину» (31), Faraones feond — «фараонова врага» (32). При сравнении данных наименований становится очевидно, что в поэме Моисей воспринимается как предводитель, мудрый руководитель. Эпитеты, которые появляются здесь, можно назвать типичными, поскольку они используются также при описании правителей в поэме «Беовульф». Отметим, что наименования эти свидетельствуют о 11 восприятии личности Моисея как неизменной. При помощи устойчивых эпитетов сохранялась целостность образа героя в эпосе, его статичность, а, следовательно, и целостность текста4. На протяжении всей поэмы Моисей реализует свою функцию предводителя, что выражается в использовании схожих эпитетов при рассказе о его действиях. Эпитеты здесь служат идентификации героя5, поскольку его собственное имя почти не употребляется: modig magoræ[s]wa — «отважный предводитель» (55), mære magoræswa — «могучий предводитель» (102), segncyning — «вождь со знаменем» (172), manna þengel — «людей предводитель» (173), guðweard gumena — «военный страж людей» (174), cyning — «князь, король» (175), rices hyrde — «царства пастырь» (256), werodes wisa — «отряда предводитель» (258). Смысловую близость данных наименований можно проследить при анализе словарных дефиниций: aldor — chief, prince; magoræswa — leader, prince; þengel — prince; guðweard — war-guard, leader; cyning — KING (frequently of God); hyrde — guardian, keeper; wisa — leader6. Среди данных наименований два (cyning — KING (frequently of God); hyrde — guardian, keeper) соотносятся с военным предводителем и могут обозначать как правителя, так и Бога, который управляет народом и одновременно защищает его.
Лишь однажды в тексте Моисей как военный предводитель описывается при помощи не словосочетания, а целого предложения: an wisode mægenþrymmum mæst, / þy he mære wearð — «один направлял воинство наибольшее, / поэтому он великим стал» (348). Эта наименование появляется именно в тот момент в поэме, когда герой исполняет свою миссию предводителя в наибольшей степени — при переходе израильского войска по дну Красного моря. «Реализовавшись» таким образом, герой обретает иное качество, о чем говорит и смена наименований Моисея, а именно: ræda gemyndig — «соблюдавший советы (заповеди)» (516), manna mildost, 12 mihtum swiðed — «из людей самый щедрый, силами укрепленный» (517), heahþungen wer — «благородный муж» (560). Определенная их часть относится к взаимоотношениям Моисея с Богом, его верности (516, 517), остальные — эпитеты воина, героя. Очевидно, что таким образом англосаксонский поэт выдвигает на первый план в биографии Моисея именно историю перехода через Красное море, связывая с ней историю обретения Моисеем Заповедей.
Сама композиция поэмы свидетельствует о постоянной ориентации на историю обретения Моисеем Заповедей, хотя она и не описывается в самом сюжете поэмы. Основная мысль поэмы, аллегорический смысл истории исхода, формулируется в зачине поэмы как Moyses domas (законы, суды или заповеди Моисея: Hwæt, we feor and neah / gefrigen hab[b]að // ofer middangeard / Moyses domas, // (wræclico wordriht, / wera cneorissum — // in uprodor / eadigra gehwam // æfter bealusiðe / bote lifes, // lifigendra gehwam / langsumne ræd) // hæleðum secgan! / Gehyre se ðe wille! «Истинно, мы издалека и близко / слышали, как // во срединном мире / о Моисея законах // (об удивительных словесных уставах / людей поколениям — // на небе / из блаженных каждому // после смертного путешествия / о вознаграждении за жизнь, // из живущих каждому /о вечном совете) // воинам говорили! / Да послушает тот, кто захочет!» (1–7).
Вот как комментирует этот эпизод Н. Ю. Гвоздецкая: «Моисеевы domas, о которых обещает рассказать поэт в первых строках “Исхода” в составе формульного эпического зачина, вызывали, вероятно, в сознании англосаксонского слушателя весь комплекс представлений, связанный с соответствующим героическим концептом (“оценка, слава, суд, судьба”) — с тем, однако, чтобы по мере движения рассказа за этим комплексом был угадан и воспринят иной смысл (dom как law, ordinance), а именно “закон, заповедь”, то есть не просто оценка, но новая библейская система ценностей, по которой Бог может теперь судить свой народ и которая вместе с тем составляет славу и судьбу самого Моисея»7. 13
Многозначность слова domas («суд», «оценка», «закон»; «управление», «судьба»; «сила», «власть», «слава»; «воля», «выбор»; «значение», «интерпретация»8) позволяет говорить не только о нескольких возможных переводах на современный язык, но и о сложности осмысления в древнеанглийской культуре самого концепта, стоящего за этим словом. Дальнейшие лексикосемантические варианты этого слова в контексте поэмы свидетельствуют о выдвижении на первый план в этом тексте именно значения «закон», которое мы использовали в переводе. Очевидна и неоднозначность этого толкования, присутствия одновременно нескольких значений в одних и тех же контекстах, что характерно и для многих других эпизодов поэмы.
В структуре композиции поэмы важно, что вступление указывает не столько на источник сюжета поэмы — отрывок из библейского повествования, посвященного Моисею, — сколько на его истолкование автором. Основное содержание христианского учения (вера в вечную жизнь после смерти) истолковывается автором как часть Закона Моисея. В тексте библейской книги Исход не говорится о загробной жизни, а Закон Моисея (Исх. 20:1–17) содержит правила общения человека с Богом и с другими людьми в земной жизни. Древнеанглийская поэма начинается с изложения смысла христианского вероучения, обозначая ту традицию, в рамках которой автор трактует данный сюжет. Зачин оказывается своеобразным ассоциативным центром текста, к нему стягиваются основные образы поэмы, ее смысловые «сгустки». Это и слава воинов, и законы (суды? рассудительность?) Моисея, и изгнание, с которым ассоциируются странствия израильтян по пустыне, и образ пути, соотносимый со всей земной жизнью, и представление о вечности Божьего закона, установления.
Основная часть поэмы и первая глава начинается с рассказа о герое, который оказывается в центре библейского повествования, 14 о Моисее. В данном эпизоде, вероятно, в задачи поэта входила характеристика героя в самых общих чертах, тогда как в библейском тексте дается иное, более подробное, описание героя, который получает Божье благословение, становится пророком, что в корне меняет всю его жизнь. Но к началу древнеанглийской поэмы жизнь Моисея до исхода воспринимается уже не как последовательность совершающихся событий, но как своего рода результат.
При этом хронологическая последовательность событий изменяется. В Библии Моисей после призвания на горе Хорив постоянно общается с Богом. В древнеанглийской поэме мы находим рассказ только о первой встрече Моисея с Богом, во время которой, кроме силы творить чудеса (строки 8–11) и владеть оружием (строки 19–22), библейский пророк узнает также и историю сотворения мира (строки 25–29). Эта история (как сообщает Священное Предание, отразившееся, в частности, в сочинениях ученого монаха Эльфрика9, которые могли быть знакомы древнеанглийскому поэту), была передана Моисею10 уже после перехода через Красное море. Таким образом, англосаксонский поэт значительно перестраивает библейское повествование, традиционную хронологию жизни Моисея. Можно предположить, что поэт здесь следует за другими библейскими текстами, где история Моисея излагается более кратко. Так, Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова так описывает историю Моисея: «И произвел от него мужа милости, который приобрел любовь в глазах всякой плоти, возлюбленного Богом и людьми Моисея, которого память благословенна. Он сравнял его в славе со святыми и возвеличил его делами на страх врагам; Он его словом прекращал чудесные знамения, прославил его перед лицем царей, давал через него повеления к народу его и показал ему от славы Своей. За верность и кротость его Он освятил его, избрал Себе из всех людей, сподобил его слышать голос Его, ввел его во мглу и дал ему лицем к лицу заповеди, закон жизни и ведения, чтобы он научил 15 Иакова завету и Израиля — постановлениям Его» (Сир. 44:27 — 45:1–6). Данный отрывок из Библии в некоторых частях совпадает с текстом древнеанглийской поэмы, в частности, в характеристике Моисея: (12) He wæs leof Gode — «Он был любим Богом» (Сир 45:1); (20) gesealde wæpna geweald / wið wraðra gryre — «даровал силу оружия против вражьего ужаса» (Сир. 45:2); (22) feonda, folcriht — «[погубил] врагов, народа законом» (Сир. 45:6); (22–23) Ða wæs forma sið // þæt hine weroda God / wordum nægde. — «То было в первый раз, что к нему народов Бог со словами обратился» (Сир. 45:5). Отметим, что совпадения в данном случае нельзя назвать полными и, очевидно, нельзя говорить о том, что древнеанглийский поэт использовал только этот текст для создания рассказа о Моисее. Можно предположить, что происходило использование выше приведенного текста как некой схемы, по которой древнеанглийский поэт строил свое повествование, изредка заимствуя из библейского текста отдельные фразы, дополняя его своими собственными соображениями. Рассказ о том, что при встрече Бог поведал Моисею историю сотворения мира, не случаен. Этот эпизод мог ассоциироваться в сознании англосаксонского поэта или его аудитории с легендой о Кэдмоне, первом англосаксонском певце-создателе песнопений христианского содержания, который узнал от Бога историю сотворения мира и получил одновременно поэтический дар11.
Дальнейший рассказ о биографии Моисея также полон неточностей. Так, фраза Faraones cyn, // Godes andsaca[n], / gyrdwite band (14–15) — «Фараона род, // Божьего врага, / жезла ударом связал», включенная в предысторию Моисея, не может быть понята однозначно. Она могла, очевидно, восприниматься как указание на роль Моисея, действиями которого был уничтожен фараон и его род (при переходе через Красное море), и была, таким образом, кратким изложением последующего рассказа (своеобразный ‘взгляд вперед’). Возможно, однако, и ее соотнесение с другим событием из жизни пророка (убийством египтянина (Исх. 2:12), которое предшествовало призванию Моисея на горе Хорив (Исх. 3), либо с историей смерти египетских первенцев (Исх. 11, 13)). 16
Следующие далее строки 19–22 вновь сообщают о некой битве, совершенной Моисеем с Божьей помощью: Heah wæs þæt handlean / and him hold Frea // gesealde wæpna geweald / wið wraðra gryre, // ofercom mid þy campe / cneomaga fela, // feonda, folcriht. — «Велик был тот дар из рук / и ему милосердный Господь // даровал оружия силу / против вражьего ужаса, // свергнул в той битве / сородичей множество, // врагов, народа законом» (19–22). Эти строки могут быть упоминанием о гибели войска фараона, описание которого еще впереди. Возможно и иное толкование данного отрывка. Его источником может быть не только текст Библии, но и один из распространенных неканонических текстов (он, в частности использовался при создании древнерусского апокрифа «Житие пророка Моисея»12). В этом случае речь может идти о войне, в которой участвовал Моисей после своего ухода из Египта, еще до призвания на горе Хорив. Вероятно, что история о военных подвигах Моисея могла привлечь англосаксонского певца и вызвать дальнейшие ассоциации пророка с предводителем войска. Двойственность истолкования данных отрывков поэмы, возможность их соотношения с событиями, отдаленными во времени, говорит о том, что установление хронологических последовательностей описываемых событий было мало значимо для поэта.
Случаи общения с Богом Моисея в древнеанглийской поэме «соединяются» вместе и описываются как один эпизод, хронологическая последовательность в изложении его частей при этом нарушается. Это способствует не только сокращению повествования, но и преувеличению роли Моисея. В Библии он почти так же беспомощен, как остальные люди, более того, он косноязычен, а потому общается с народом через своего брата Аарона. В древнеанглийской же поэме нет столь подробных, как в Библии, упоминаний о руководстве Бога. В данном случае можно говорить, что задачи, стоявшие перед поэтом, заключались в сокращении библейского текста, выделении из него основных деталей, которые относятся к биографии героя. Это связано с такой особенностью англосаксонского эпоса, как 17 персонализация истории. Как пишет О. А. Смирницкая, «прошлое здесь (в древнеанглийской поэзии. — М. Я.) не может быть изображено иначе, как через судьбу эпического героя, который приобретает тем самым черты исключительности, сам разрастается до масштабов этого прошлого»13.
‘Предыстория’ Моисея имеет целью не столько воссоздать последовательность изложения событий в Библии, сколько сосредоточить внимание слушателей на личности пророка. Выделение «предыстории Моисея» (строки 8–34) происходит в том числе благодаря особому построению структурно-смысловых блоков в данном отрывке. Началами блоков почти во всех случаях здесь являются служебные части речи. Синтаксическое устройство, при котором большая часть смысловых блоков начинается со служебных частей речи, ‘отсылающих‘ к прошлому (как это видно на материале поэмы в целом), отражает особенности повествовательной структуры данной части, в частности, ее ретроспективный характер. Во временном отношении это история, предшествующая основному повествованию, своеобразное «введение», «комментарий» к основному рассказу.
Таким образом, «предыстория» не столько воссоздает реальную историю жизни Моисея до определенного момента, сколько привлекает внимание к его заслугам, прославляет его. Кроме того, она оказывается как бы «прошита» постоянными упоминаниями о предстоящем событии, настраивает слушателя на основную тему повествования, тем самым выделяя основную часть поэмы (переход через Красное море) как наиболее важную в смысловом отношении. Значимость Моисея как пророка, через которого были получены законы и заповеди, не выдвигается на первый план в его предыстории. Важнее в древнеанглийской поэме его роль как предводителя, управлявшего своим народом. Об этом свидетельствует и опущение поэтом ряда библейских эпизодов, предшествовавших исходу.
Библейский рассказ о египетских казнях и посещении Моисеем фараона в древнеанглийской поэме сокращается до одной фразы: Hordwearda hryre / heaf wæs geniwad, // swæfon 18 seledreamas, / since berofene. — «Со смертью хранителей сокровищ / стенания возобновились, // почили радости в зале, / сокровищ лишенные» (35–36). Эта фраза является «элегическим клише»14, которое не может быть отнесено к конкретным героям (группе героев) или событиям, поскольку перед исходом из Египта страдания испытывали как израильтяне, которых истощали непосильной работой и чьих детей приказано было убивать при рождении (Исх. 1), так и египтяне (Исх. 7–10), пережившие девять египетских казней (Исх. 11, 13). Примечательно, что в данной части поэт делает значительные опущения, которые связаны с описанием казней (Исх.7–10) и установлением праздника Пасхи (Исх. 12). Такие сюжетные сокращения исходного текста позволяют сделать повествование более стремительным, сосредоточить рассказ на эпизодах, которые представляются автору более важными. Не описываются, например, визиты Моисея и Аарона к фараону, их споры, чудеса, совершенные Моисеем по воле Бога. Опущение эпизода, посвященного установлению праздника Пасхи, представляется нам интересным в плане интерпретации текста в христианской традиции («христианизации»). Исключая из текста упоминания об установлении ветхозаветной Пасхи, поэт сосредотачивает свое внимание на важнейшем таинстве христианства — крещении, с которым аллегорически связывается переход сквозь воды Красного моря.
Именно в эпизоде, посвященном переходу через Красное море, проявляется еще одна грань образа Моисея в поэме. Действия предводителя — Моисея в данном эпизоде подобны действиям военного вождя, который призывает своих воинов к своеобразному вступлению в бой (переходу через Красное море).
Речи Моисея воспринимаются как своего рода эталон ораторского искусства, поскольку они в контексте данного сюжета необычайно важны и обладают воздействующей силой на его слушателей. В Библии это всего лишь одно высказывание: «Но Моисей сказал народу: не бойтесь, стойте — и увидите спасение Господне, которое он соделает вам ныне, ибо Египтян, которых видите вы ныне, более не увидите во веки; Господь будет поборать за вас, а вы будьте спокойны» (Исх. 14:13–14). В древнеанглийской 19 же поэме это две разные по целевой направленности речи. Первая содержит призыв не бояться противников (строки 259–265) и упоминание о завете, который держат израильтяне с Богом (266–275). Вторая речь Моисея посвящена описанию расступившегося моря. Основной особенностью древнеанглийского текста в данном эпизоде можно считать то, что рассказ о море вложен в уста Моисея, что, по мнению некоторых исследователей15, лишает кульминационный момент повествования напряженности. Однако, нам представляется, что именно этот прием позволяет не только выделить фигуру Моисея как ключевую в данном эпизоде, но и приближает слушателя к восприятию его как пророка, человека, обладающего даром свыше. Первая часть речи посвящена привлечению внимания к происходящему (278–281). Далее рассказ продолжается собственно перечислением совершающихся действий. Для анализируемого отрывка характерно последовательное использование эпической вариации, благодаря чему повествование строится как бы при помощи двух параллельных линий16. Одна из них — это развитие действия, совершающееся во второй части долгой строки, где используются глагольные словосочетания.
Другая линия предполагает описание тех же самых событий при помощи именных конструкций и тяготеет к первой части долгой строки: Yð up færeð, / ofstum wyrceð // wæter on wealfæsten. / Wegas syndon dryge, // haswe herestræta, / holm gerymed, // ealde staðolas, / þa ic ær ne gefrægn // ofer middangeard / men geferan, // fage feldas, / þa forð heonon // in ece [tid] / yðe þeahton. // Sælde sægrundas / suðwind fornam, // bæðweges blæst; / brim is areafod, // sand sæcir spaw. «Волна вверх поднимается, быстро делает // вода защитную стену. Пути сухи, // седые дороги для продвижения армий, море очищено, // старые основания, я прежде не слышал, // в срединном мире, чтобы по ним люди путешествовали, // сияющие поля, те, что прежде // извечно волны покрывали. 20 // Погребенные морские просторы южный ветер открыл, // морские пути сильный ветра порыв; воды расступились, // отступившее море извергло песок» (282–291).
Особую сложность представляет интерпретация глагольных конструкций в данных предложениях. Категория времени в древнеанглийском языке была представлена только прошедшим и настоящим. Последнее могло обозначать как настоящее, так и будущее действие17. В связи с этим описание расступившегося моря, приведенное выше, может переводиться по-разному: как описание совершающихся в данный момент событий и как пророчество Моисея, который своей речью предсказывает то, что должно произойти в ближайшем будущем. Использование в данном случае (причем столь яркое и последовательное) приема эпической вариации, как нам кажется, достигает максимального стилистического воздействия. Н. Ю. Гвоздецкая определяет эту особенность эпической вариации следующим образом: «Посредством дублирования синтаксической позиции вариация, однако, не только “разрывает” линейную последовательность высказывания. Она как бы поднимает его над временной плоскостью события и переводит в план вечного бытия»18. «Порядок следования членов вариации отражает психологическое восприятие времени человеком. Вариация дает возможность читателю эпоса как бы наблюдать сам процесс превращения настоящего в прошлое, его “становления”, “отвердевания”»19. В данном эпизоде поэмы «Исход» процесс перехода из настоящего в прошлое, в вечность, почти осязаем, он совершается вместе со словами Моисея. С каждым словом пророка соотносится определенное действие, которое происходит в данный момент, что дает слушателю возможность почувствовать движение времени и его необратимость. Таким образом, очевидно, и реализовывалось представление о пророке, который был своеобразным «повелителем времени». Особенно ярко ощутить силу эмоционального воздействия 21 слов пророка позволяет сравнение с соответствующим эпизодом из Библии, где Моисей говорит сравнительно мало.
Таким образом, пророк Моисей в древнеанглийской поэме «Исход» является необычайно значимой фигурой, образ его раскрывается на различных уровнях. С одной стороны, это сближение его с англосаксонским воином, предводителем войска, с другой — осмысление его как человека, одаренного свыше и совершающего свое служение Богу, дарующего людям законы и повелевающего стихиями.
Постепенная смена наименований пророка в тексте показывает своеобразное «развитие» образа, которое происходит за счет рассказа о реализации различных ролей Моисея в сюжетном действии. Выделение образа пророка в поэме происходит за счет использования особой повествовательной техники («персонализации истории»), заимствованной из англосаксонской героической поэзии и позволявшей рассмотреть историю сквозь призму жизни одного человека.
1 См. об этом: Cherniss M. Ingeld and Christ: Heroic Concepts and Values in Old English Christian Society. The Hague-Paris, 1972.
2 Кривушин И. В. История и народ в церковной историографии V века. Иваново, 1994. С. 92.
3 Здесь и далее текст древнеанглийской поэмы «Исход» цитируется (с опущением долгот) по изданию: Exodus: Old English Exodus / Ed. Edward Irving. New Haven, 1953 с указанием в скобках номера строки. Русский перевод выполнен автором статьи.
4 См. об этом: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975; Бочкарева Т. В. Картина времени в «Беовульфе» : Дис. … канд. филол. наук. М., 1999.
5 Ср. наблюдения Т. В. Бочкаревой над поэмой «Беовульф» (Бочкарева Т. В. Указ. соч.).
6 Exodus: Old English Exodus / Ed. Edward Irving. New Haven, 1953.
7 Гвоздецкая Н. Ю. Проблемы семантического описания древнеанглийского поэтического слова (опыт текстоцентрического анализа): Дис. … д-ра филол. наук. М., 2000. С. 169.
8 Словарь Босворта-Толлера (Bosworth J., Toller T. N. An Anglo-Saxon Dictionary based on the Manuscript Collection of Joseph Bosworth / Ed. and enlarged by T. N. Toller. Oxford, 1882–1898; Neudruck 1964; Supplement 1955) дает следующие его переводы: doom, judgement, judicial sentence, decree, ordinance, law; a ruling, governing, command; might, power, dominion, magesty, glory, magnificence, honour, praise, dignity, authority; will, free will, choice, option; sense, meaning, interpretation.
9 Irving E. B. Jr. Notes // Old English Exodus / Ed. with introduction, notes and glossary by Edward B. Irving. New Haven, 1953. P. 67–68.
10 Авторство Пятикнижия и на сегодняшний день приписывается Моисею, все попытки опровергнуть его не имеют под собой сколько-нибудь надежных оснований (См. об этом: The NIV Study Bible. New International Version / Gen. Ed. K. Barker. Michigan, 1985. P. 2).
11 Беда Достопочтенный. Церковная история народа англов / Пер. с лат., вступ. статья, коммент. В. В. Эрлихмана. СПб., 2001. С. 140–142.
12 Житие пророка Моисея / Пер. и коммент. М. В. Рождественской // Апокрифы Древней Руси / Сост., предисл. М. Рождественской. СПб., 2002.
13 Смирницкая О. А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия. М., 1982. С. 231.
14 Irving E. B. Jr. Op. cit. P. 69.
15 Farrel R. T. A Reading of OE Exodus // The Review of English Studies. A Quarterly Journal of English literature and the English language / Ed. by J. B. Bamborough. New Series. Vol. XX, n. 80, November 1969.
16 См. об этом подробнее: Гвоздецкая Н. Ю. Язык и стиль древнеанглийской поэзии. Проблемы поэтической номинации. Иваново, 1995.
17 Смирницкий А. И. Древнеанглийский язык. М., 1998. С. 245.
18 Гвоздецкая Н. Ю. Древнеанглийский поэтический стиль: слово и текст // Слово в перспективе литературной эволюции. К 100-летию М. И. Стеблин-Каменского. М., 2004. С. 326.
19 Там же. С. 329.
© Яценко М. В., 2009
Источник: CURSOR MUNDI: Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Вып. 2. Иваново: ИвГУ, 2009.
Текст подготовил к публикации на сайте Александр Рогожин