В древнеанглийских рукописях сохранилось два собрания изречений, или гномических стихов: так называемые Коттонские гномы (Cotton Ms. Tiberius B. 1) и Эксетерские гномы (Ex. B. Fol. 88b–92b), подразделяемые на три группы: A, B и C; в рукописи начальное слово каждой группы выделяется буквами латинского капитального письма. В настоящее издание включены Эксетерские гномы группы B. В отличие от всякого рода наставлений и поучений, рассыпанных во многих древнеанглийских стихах, дидактический элемент в гномах в чистом виде почти отсутствует. Здесь суммированы наблюдения о природе вещей и человеческой природе, и «сущее» в них не отделено от «должного» (ср. в русском переводе: «Стужа, чтобы стыло; костер — чтобы тлело…»). Одни из гномов предельно кратки, другие более пространны, некоторые, при развитии в них описательных элементов, разрастаются в целые сценки (такова знаменитая сценка «о фризской жене» в приводимых гномах, ст. 24 след.). Большая их часть, сохраняя древнюю мудрость, может восходить ко временам язычества, некоторые несут на себе отчетливый след христианства. Трудно обнаружить какой-либо порядок в этих пестрых собраниях. Первая исследовательница древнеанглийских гномов Б. Уилльямс (Williams B. C. Gnomic Poetry in Anglo-Saxon. N. Y., 1914, repr. 1937) готовая была даже допустить, что иные из них могут быть плодом версификаторских упражнений: их автор механически нанизывает разнородные изречения, заботясь лишь о том, чтобы привести их в соответствие с правилами аллитерационного стихосложения. Едва ли это мнение справедливо; более вероятно, что элементы стихотворной организации не вторичны, но издревле присуще подобным произведениям (равно как и поговоркам, пословицам, загадкам и другим малым речевым формам, в которых сконденсирован человеческий опыт), придавая им сжатость и весомость формул. Следует допустить, что мудрости могли передаваться в устной традиции как по отдельности (представляя собой в этом случае более или менее развитые стихотворные тексты), так и в виде перечней. Обе возможности представлены в древнескандинавской поэзии (ср. разные части «Речей Высокого» в Старшей Эдде). Для современного читателя гномические стихи представляют немалый познавательный интерес, приоткрывая завесу над теми будничными сторонами жизни, которые не входили в тематический круг эпической поэзии. Перевод выполнен в основном по изданию Крэппа-Добби.

---

6–7 …стужа отступит… лето светлознойное… — Германцы различали первоначально два времени года — зиму и лето. Названия для весны и осени более позднего происхождения и различны в отдельных германских языках.

8 Смутен путь умерших… смерть извечная тайна… — Это место в оригинале можно прочесть по-разному. Т. Шипи (Shippey, 2, p. 69), например, связывает его с предыдущими строками и переводит: «…и беспокойные волны, глубокая тропа мертвых, далее всего будут скрыты (льдом. — О. С.)». Далеко не всегда можно понять, какие фразы связаны в гномических стихах общим ходом мысли, а какие представляют собой изолированные изречения.

9 в полымя подь, падуб. — Э. Чеймберс ссылается на обычай сжигать падуб, или остролист (Ilex aquifolium) после рождества (Chambers E. K. The Medieval Stage, Oxford, 1903, I, p. 251).

10 …слава всего превыше. — Самая лаконичная формулировка древней истины, выраженной в более развернутом виде во многих других произведениях. Ср. прим. к ст. 72–80 «Морестранника».

12 …вождь невесту купит… — Ср. у Тацита («Германия», гл. X VIII, см. в кн.: Древние германцы. Сборник документов. М., 1937, с. 65–66). Далее в ст. 15–22 перечисляются качества идеальной супруги, созвучные с образом Вальхтеов в «Беовульфе»:

Вышла Вальхтеов, супруга Хродгара,

гостей приветствовать по древнему чину,

высокородная: вождю наследному

вручила первому чашу пенную

(ст. 614–618)

Ср. также в «Беовульфе» ст. 642 след., 1216 след., рисующие портрет мудрой советчицы и помощницы государя на престоле. Обозначение женщины как «раздавательницы пива» и т. п. закрепилось в скальдических кеннингах.

24–36 …а жене желанен… не почил бы в объятьях пучины. — Эта жанровая картинка, в которой звучат и лирические ноты, более всего доставила известность Эксетерским гномам. Фризы упоминаются и в других памятниках как опытные мореходы.

36–40 Чёлн, мореходу радость… закупит припасов… — В понимании этого места исследователи не пришли к единогласию. Многие, вместе с Б. Уилльямс, полагают, что в ст. 36 речь идет не о корабле, а о деве («радость мужчине дева»). С точки зрения Т. Шиппи, последующие строки — это рассказ о богатом купце, который, расположившись на зимовку, расселяет, как это было принято, свою команду на принадлежащих королю землях (Shippey, 2, p. 38). Он присоединяет сюда и ст. 39 след. — о пользе всяких припасов и сытной пищи.

42 …даже на вольном воздухе оздороветь не сможет. — Можно понять это место и как изречение типа «человек живет не единым воздухом».

44–46 Закопал бы убийца… смерть, зарытая в землю… — Перевод проясняет это довольно трудное место. В нем, судя по всему, сохранился отзвук существовавшего в древнем обществе противопоставления: убийство, о котором убийца объявлял во всеуслышание, тем самым сохраняя право откупиться вирой, и тайное, позорное убийство, которое ставило его вне закона. Об этом противопоставлении хорошо известно из древнеисландских источников. См. Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Л., 1971, с. 83–84.

62 Воден воздвиг кумиров… — Единственный случай в древнеанглийской поэзии, где упомянуто имя Водена, верховного божества языческой мифологии (др. исл. Один, др. нем. Вотан, Вуотан). Это имя проникло в название среды — Wednesday, благодаря отождествлению Водена с Меркурием (ср. лат. dies Mercurii).