Оулав Гюннарссон

Католический священник

Kaþólski presturinn

Он пришёл в церковь за полчаса до начала мессы, чтобы выслушать тех, кто собрался исповедоваться и получить отпущение грехов. Его уже ждали муж с женой; ему раньше часто доводилось выслушивать их нытьё, и он не надеялся, что они сообщат ему что-нибудь значительное: это только в кино отпущения грехов просят после убийства. Он про себя вздохнул.

Мужа звали Лейв, а жену Рагна. Лейв тотчас встал со скамьи в первом ряду, как только священник направился к алтарю. Рагна продолжала сидеть на скамье и ждать. Лейв со священником взялись за руки и прошли в исповедальню. Священник надел на плечи столу и стал ждать, пока Лейв начнёт рассказывать, что у него на душе. Лейв поёрзал на сидении, перекрестился и понуро откашлялся. Он был высокий и нескладный, в очках с чёрной оправой, и его глаза за стёклами казались большими. Священник ждал, а исповедуемый потупил глаза в пол; было видно, что волосы у него редкие.

— Как давно ты исповедовался в последний раз? — спросил священник.

— Месяцев шесть назад, точно не помню.

Они ещё немного помолчали, и наконец священник спросил:

— Что у тебя на душе?

— Меня мучит зависть. Я столяр. Мой знакомый и коллега открыл собственную мастерскую. Руки у него золотые, денег куры не клюют. У него свой особняк, шикарная машина и всё, что душе угодно. Они с женой по полгода не вылазят из поездок по заграницам. У него в Испании дом. Не понимаю, почему Бог так несправедливо распределяет блага.

Священнику захотелось сказать, что Бог — не распределительный центр, но он сдержался. Вместо этого он сказал единственное, что ему пришло в голову:

— Мы не знаем, отчего некоторые богаты, а другие бедны. Иисус говорил: «А нищие всегда будут с вами».

— Я не сказал, что я нищий, просто иногда делается обидно, что я не такой обеспеченный, как многие другие.

Священник выждал ещё немного.

— А ещё женщины, — продолжал Лейв. — Например, моя свояченица. Она у меня просто из головы не выходит. А иногда мне кажется, что она со мной заигрывает. Но это, наверно, просто бред. Скорее всего, она просто проявляет ко мне хорошее отношение. Но мне снятся про неё сны, и не какие-нибудь, а про то, что я с ней сплю!

— А наяву такое случалось?

— Нет.

— Тогда попробуй выкинуть её из головы.

— Я уже пробовал. Но, как я сказал, она мне во снах является.

— Господь не осудит тебя за сны, не бойся.

Священник подумал про себя: «Всё те же мелочи, что и обычно, а сейчас он ещё и начнёт рассказывать про свою грызню с женой».

— На днях я разгневался на жену, — продолжал Лейв. — В гости пришли внуки, и я хотел, чтоб они сели ужинать вовремя, а жена поддалась их уговорам и намазала им бутерброды за двадцать минут до того, как мы сели за стол. Ужин готовил я. И меня разозлило, что дети вяло ели. Наша дочь в разводе, и у неё трое. Они с мужем совсем не старались сохранить брак. Иначе это нельзя объяснить. Если б мне мой брак сразу надоедал, я бы только и знал, что разводиться.

— Господь желает, чтоб супруги относились друг к другу с любовью и смирением. Поминай свою жену в своих молитвах. Тогда на небесах будет великое ликование. В качестве епитимьи прочти десять раз молитву Богородице, трижды «Отче наш» и поразмышляй о страданиях Христа на кресте. — Священник поднял руку и произнёс: — Отпускаю тебе грехи. Господь уже простил тебе. Ступай с миром.

Лейв поднялся и вышел. «Ну, — подумал священник, — интересно, что скажет его жена? Наверно, её до сих пор раздражает, что он выпивает рюмочку коньяка с кофе за выпуском вечерних новостей по телевизору? Надо бы не забыть помолиться за него».

Он увидел, как за дверью исповедальни кто-то движется, а потом вошла Рагна. Она была фигуристой женщиной, в волосах ни сединки, лоб закрывала чёлка, а сами волосы были насколько тёмными, что лицо казалось бледным. Она была настроена решительно. Она села, поёрзала на сидении и перекрестилась.

— Как давно ты исповедовалась в последний раз? — спросил священник.

— Где-то восемь месяцев назад, — ответила Рагна.

Священник стал ждать, пока она начнёт рассказ о своих грехах.

— Вот мой муж… Мы с ним всё время спорим. К нам на ужин пришли внуки, и когда они не сидели за столом как паиньки, он начал кипятиться. Вот что это за поведение! Бедняжки считай что растут без отца. Они же в разводе — ну, моя дочь и этот Ари. Он с моей Аустой просто ужасно обращался, и поэтому я считаю, что Лейв должен обходиться с детьми по-доброму. А малышка Анна расплакалась и сказала: «Дедушка злой».

«Вот сейчас она заговорит про коньяк», — подумал священник.

— Я тогда почти желала, чтоб он пропустил перед ужином рюмку коньяка, тогда у него настроение было бы получше. Он не может простить себе, что четверть века назад не открыл столярную мастерскую на пару со своим другом. И он говорит, что это из-за меня, мол, я не захотела закладывать квартиру, хотя на самом деле это он сам не рискнул. Но этот коньяк по вечерам пора прекращать! Я с обоими нашими сыновьями сходила на собрание родственников в Обществе по борьбе с алкогольной и наркотической зависимостью, чтоб выяснить, как помочь ему. Но ему всё нипочём, он так и продолжает выпивать. А стоит мне увидеть по телевизору симпатичного мужчину, скажем, Ричарда Гира, и отметить это, как он сразу начинает ревновать. Это просто смешно.

«Одна рюмка коньяка за вечер — грех небольшой, — подумал священник. — Она сейчас говорила только о недостатках Лейва, а о собственных грехах ни слова».

— Ещё что-нибудь? — спросил он.

— Кажется, я сейчас только и делала, что жаловалась на мужа. Наверно, я слишком много думаю о его недостатках и не ценю его по достоинству. Наверно, мне надо попросить, чтоб Бог простил мне это?

«А вот этим она меня удивила, — подумал священник. — Не буду её больше мучать. Тем более, уже мессу служить пора». Он поднял правую руку и произнёс:

— Я отпускаю тебе грехи. В качестве епитимьи прочти десять раз молитву Богородице и столько же — «Отче наш». Ступай с миром. Господь простил тебе твои грехи.

Рагна поднялась. Священник снял с шеи столу и вышел из исповедальни следом за женщиной. Больше народу на богослужение не пришло. Священник отслужил мессу и сам причастился святых даров. Лейв и Рагна подошли к нему, и он дал им обоим причаститься.

Они прошли сквозь всё помещение церкви и вышли на улицу. Священник убрал чашу и облатку в дароносицу. Когда он обернулся, то увидел, как в церковь вошёл человек. «Кто это?» — подумал священник; он не помнил, чтоб видел его прежде. Он двинулся навстречу посетителю. Когда он приблизился к нему, то заметил, что лицо у того одутловатое и красное: он пьян.

— Чем могу быть полезен? — спросил священник.

— Мне нужно было в церковь, — ответил тот человек. — Мне нужно с кем-нибудь поговорить.

— Вы католик? — спросил священник. К посетителю он отнёсся настороженно. От него разило вином.

— Нет; а что: чтобы сюда прийти, обязательно быть католиком?

— Наверно, для Вас было бы правильнее обратиться к своему приходскому священнику.

— Я понятия не имею, кто он. Я в церкви с самой конфирмации не был.

«Как мне отделаться от этого пьянчуги?» — подумал священник.

— Вы можете меня выслушать? — спросил пьяный, опираясь на скамью. На ногах он стоял нетвёрдо.

— Да, ради бога, — ответил священник. — Но времени у меня не очень много. Давайте сядем вот здесь, впереди, у алтаря.

«Хоть бы это оказались всего лишь проблемы в браке», — подумал он.

Они прошли вперёд и сели.

— И о чём Вы хотите поговорить?

— Я только что из-за границы, — сказал посетитель. — По профессии я лётчик. Работал в основном в разных странах, а на родине — нет. Я много лет служил в «Карголюксе», и Стейни Пилот — мой близкий друг. Он во Второй мировой сражался. Я работал на одну фирму, которая поставляла американцам оружие в Ирак. Я попал на трассу, которую они прозвали „The Road to Hell“. На этой дороге были убиты тысячи людей, пытавшихся спастись бегством. У них вырывало лёгкие, когда кассетные бомбы поглощали весь кислород у дороги. Мне никогда не забыть человека, который сидел у окна своей машины. Он был как кучка соли в человеческом обличии. Тронешь — рассыплется в прах. И на лице зияет оскал. Это единственное, что в нём осталось человеческого. А я участвовал в поставках оружия в Ирак. Я участвовал в убийствах. Может ли Господь такое простить? Или, когда я помру, то отправлюсь прямиком в ад?

Лётчик смотрел на священника. Священнику давно не приходилось видеть на лице человека такого ужаса. Ему стало жаль своего собеседника.

— Бог есть любовь, и милость Его наполняет землю. Если Вы раскаетесь, он наверняка простит Вам Ваши грехи.

— А Вы можете отпустить мне грехи? Я слыхал, католические священники такое могут.

— К сожалению, я не могу дать Вам отпущение грехов. На не-католиков мои полномочия не распространяются. Но я буду за Вас молиться. — Он посмотрел на лётчика, но из его лица ничего невозможно было вычитать.

— Вы совсем никак не можете отпустить мне грехи? Ничего для меня не можете сделать? Даже в виде исключения?

— Увы, мне нельзя. Но, как я сказал, я буду за Вас молиться. Господу ведомы человеческие сердца, и он знает, когда преступник воистину раскаивается. Ступайте с миром и доверьтесь Иисусу, — он поднялся, и лётчик с трудом встал. Он неловко перекрестился на алтарь.

Они подошли к выходу. Лётчик пожал священнику руку на прощание и поковылял по льду на Ландакотском лугу прочь в темноту. Священник провожал его взглядом. «Может, стоило сделать для него исключение? — думал он. Что сделал Христос, когда женщина коснулась края одежды Его, так что он обессилел? Он сказал: «Я был послан не ради тебя». Женщина ответила: «Господи, но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их». На это Христос сказал: «О женщина, велика вера твоя, да будет тебе по желанию твоему»1.

Примечания