Сага о Йоне Напильнике

Þjalar-Jóns saga

Здесь начинается сага о Йоне, сыне Свипдага, и об Эйрике Любопытном.

Lbs 1629 4to (XVIII в.)

1.

Вильхьяльмом звали конунга, который правил Валландом1, конунг он был богатый и знаменитый, мудрый и милостивый. Жил он в Рудуборге2 в Валланде, потому что в его стране Рудуборг был главным городом. Он был женат на Элинборг, дочери Хлёдвира, короля Страны Франков. У них был единственный сын по имени Эйрик. Был он самым красивым из людей, высокого роста и хорошего телосложения, совершенный во всех искусствах, которые могли бы украсить образованного мужчину. Знал он много языков, что имели хождение в соседних странах. Когда Эйрику было пятнадцать зим, его отец подарил ему для забавы пять кораблей, хорошо снаряжённых людьми и товарами. Отправился он на них в поход и получил хорошую добычу. А осенью имел он десять кораблей, привёл их домой в Валланд и пробыл зиму со своим отцом. Весной повелел он подготовить эти десять кораблей и летом совершил набег на Аустрвег3. Где бы он ни сражался, побеждал он и обогащался, а к осени имел пятнадцать кораблей, гружённых богатствами. Затем осенью он держал путь домой и зиму провёл со своим отцом. И поскольку Эйрик преуспел в этом деле, то на третье лето отправил он в набег эти пятнадцать судов и настолько прославился в своём походе по Аустрвегу, что считалось, что ни один конунг-воитель не превосходил его. Никогда не разорял он купцов или мирных людей, а короли и властители, если они слышали о его походах и набегах, а также о родословной и манерах, устраивали для него празднества и пиры, встречая его со всей пышностью и радостью, а напоследок сверх того передавали большие денежные подарки и сокровища, поэтому у него было пристанище в каждом королевстве. На четвёртое лето собрался он в поход с двадцатью судами, а когда он был готов, сам конунг, отец его, и королева Элинборг, мать его, и весь народ проводили его к кораблям, пожелав ему хорошего пути и вернуться назад невредимым.

2. Гест приходит ко двору конунга.

Ныне конунг Вильхьяльм остаётся в Валланде в Рудуборге; в то время он был большой и многонаселённый город. Он был расположен так, к востоку и югу от города находилась высокая гора, настолько большая, широкая и длинная, что это было большим горем, что доставить товары было никак нельзя, кроме как по долгому пути4. Гора была вся покрыта камнями и утёсами, так что никто не мог забраться наверх, кроме летающих птиц. Там не водились ни лани, ни олени и никакие четвероногие животные; ни один человек туда не взбирался, и никто не знал, как там наверху устроено. Но перед и под горою находились гладкие и широкие равнины, прекрасные луга с красивыми ручьями. Конунгу доставляли большую радость игры с мячом5 и турниры. Говорят, что в один погожий день конунг вызывает своих рыцарей из города на турнир на ту равнину, которая упоминалась раньше. Конунг сам выехал из города, и для него поставили трон. И когда он просидел некоторое время, в течение дня в его привычных действиях произошла какая-то перемена: смотрит он на гору и не отводит больше глаз. У конунга было два советника: один по имени Амон, другой — Абмон6, они были братьями и находились при конунге долгое время. Амон подошёл к конунгу и молвил:

— Государь, в чём причина, что вы настолько внимательно смотрите на гору, что не обращаете внимание на забаву?

Конунг ответил:

— Я вижу на горе нечто новое, похожее на облако пыли, что поднимается, когда скачет множество людей. Думается мне, что на горе происходит какая-то борьба, которая совершается с большим усердием; это невероятно, поскольку я не знаю ни одного живого существа, обитающего там.

Но на исходе дня видят они, что с горы спускается человек, что их очень сильно удивило, поскольку они видят, что ни расселины, ни скалы не останавливают его. На плечах у него было нечто похожее на котомку или какой-то свёрток, им он показался довольно большим. Он сразу отправляется туда, где конунг сидит, а его свита забавляется перед ним, складывает с себя ношу и входит в круг; никто не здоровается с ним, ведь и он ни с кем не здоровается. Он предстаёт перед конунгом и приветствует его так:

— Да пребудешь ты, славнейший из всех конунгов, с честью и почётом, миром и счастьем.

Конунг хорошо принял его и спросил, кто он такой. Тот ответил:

— Зовите меня Гест, сын Гуннольва7, однако ни моего рода, ни вотчины назвать я не могу. Но дела странника безотлагательны, господин, и я хочу попросить вас о зимнем жилище.

Конунг отвечает:

— Кажется мне некоторой трудностью дать тебе зимнее жильё, раз ты не хочешь рассказать ни о роде твоей, ни о вотчине. И это не вошло в мою привычку принимать такого рода людей. И как ты для меня выглядишь, трудно будет дать тебе это, так что поищи в другом месте.

Гест отвечает:

— Полагаю я, что не слышал, чтобы какой-нибудь конунг говорил подобное, и не следует долго просить о том, что не будет дано. Живи, слабейший и беднейший из всех конунгов, а я буду поминать твою скупость и убожество, пока не найду другого, более жалкого, чем ты.

Затем он вышел из круга людей так быстро, что никто не услышал от него ни слова. Конунг остался сидеть, закрыл лицо ладонями и молвил своему советнику:

— Иди к этому Гесту и скажи ему, чтобы он подошёл ко мне, я хочу поговорить с ним.

Тот так и сделал. Гест подходит к конунгу и спрашивает, что он от него хочет. Конунг молвил:

— Каким образом перебрался ты через эту гору, ведь ни один человек не помнит, что кто-то её преодолевал?

Гест отвечает:

— На своих ногах перешёл я гору и расчистил там такую широкую дорогу, что могут одновременно проехать две повозки, а камни и скалы сбросил в ущелья и трещины земли, так там теперь не менее ровно, чем на главном пути.

Конунг молвил:

— Великий совершил ты подвиг, использовал ли ты нечто большее, чем свои руки?

Гест отвечает:

— Если иначе не шло, большие обломки сталкивал я с помощью дерева и верёвки на другом конце, и так сдвинул я с места большие скалы. А те валуны, что прочно засели в земле, разбил я киркой и разровнял при помощи того, что у меня здесь в руке, и был я за этой работой два месяца.

Конунг посмотрел на то, что у него руке: это было древко с железными трубами на концах, а из него выступал кусок железа длиною в четыре локтя, сделанный как напильник или вырубленное из бивня долото. Конунг сказал Гесту, что даст зимнее жильё, и что тот его вполне заслужил.

— Жилище я приму, — сказал он, — но этот путь через гору короче, чем могло бы вам представиться, поскольку разрушить её было трудно, но всё же я хочу, чтобы вы дали дороге имя, потому что по ней многие будут ездить.

Конунг так и сделал, назвав её Теларвег8, и с тех пор это закрепилось за ней. То, что раньше занимало много дней, стало не больше, чем утренняя прогулка по местности. Теперь Гест попросил о доме, где мог бы спать, и месте для себя, на которое никто кроме него не сядет9. Конунг исполнил это; достался ему сарай для солода и место на верхней скамье рядом с придворными. Гест хорошо устроился в этом доме; он тайно перенёс с горы свои вещи, которые там прятал. Гест был всегда молчалив и мало общался с другими людьми.

(Продолжение следует…)

Примечания