Сильнее всего аульвы проявляют себя в рождественскую и новогоднюю пору, и кажется, что для этого имеется не одна, а несколько причин. Во-первых, у них больше всего развлечений в это время года, и хотя также есть примеры того, что они отмечают ещё Пасху и Первый день лета1, однако на Рождество они устраивают застолья и пиры, играют на музыкальных инструментах и пляшут, как в жилищах людей, так и в собственных; а во-вторых, вдобавок к этому, под Новый год они справляют свои дни переезда2, и в это время у них постоянно бывает довольно весело, и в частности есть рассказ, как они в новогоднюю ночь якобы переехали из одного места в другое вместе со всем хозяйством и имуществом. Поэтому долгое время в стране бытовал такой обычай, что женщины и хозяйки оставляли свет гореть в каждом уголке и в каждом доме на своём хуторе так, чтобы на протяжении всей ночи нигде не могла образоваться тень. Все двери должны были быть настежь распахнуты, всё подметено и вычищено так, чтобы нигде нельзя было увидеть ни грязи, ни пыли по углам и закуткам. Затем сама женщина или хозяйка должна была пройтись по всему хутору и сказать: «Пусть остаются те, кто хотят» или «Пусть приходят те, кто хотят, пусть уходят те, кто хотят, мне и моему да не вредят».
Одного человека звали Гейр. Он жил на востоке у подножия гор Эйяфьётль на хуторе, который называется Рёйдафетль, и у него было добротное хозяйство. Он был мужчина молодой и деятельный. Он только недавно потерял свою жену, когда случилась эта история. Как-то летом во время сенокоса некому было сгребать сено, поскольку работниц оказалось мало. Тогда он увидел, что на луг пришла какая-то женщина и стала сгребать скошенное сено. Она была молода и хорошо сложена. Она ни с кем не обмолвилась словечком, но сгребание сена пошло быстро, когда она появилась. Бонд понял, что она умеет управляться с граблями. Вечером она исчезла. На следующее утро она вернулась и сгребала сено весь тот день. Так продолжалось всё лето: женщина приходила и сгребала скошенное сено, но никто с ней не разговаривал, и никто не знал, откуда она пришла и куда уходит.
В последний день покоса бонд подошёл к ней, поздоровался и поблагодарил её за работу. Она хорошо это приняла. Они долго беседовали, и сталось так, что бонд нанял её к себе домашней хозяйкой. Затем она исчезла. На следующее утро она пришла к Гейру домой, и с собой у неё не было никаких пожитков, кроме одного большого сундука. Сундук поставили в комнате бонда. Женщина стала исполнять обязанности домохозяйки и занималась этим всю зиму. Бонду она нравилась, поскольку была деятельной и хорошо управлялась с хозяйством. Она не захотела говорить бонду, откуда пришла, но сказала, что её зовут Уна. Она никогда не ходила в церковь, хотя бонд часто напоминал ей об этом. Это было единственное, что ему не нравилось в ней, поскольку сам он усердно посещал церковь.
И вот, наступило Рождество. Люди отправились на вечернее богослужение, но кого-то одного нужно было оставить присмотреть за хутором. Уна не захотела идти, и это бонду было совсем не по нраву. Тогда её оставили дома одну, и о ней ничего не рассказывается. Утром прихожане вернулись из церкви, и она уже закончила всё, что должна была сделать. Так Уна прожила у бонда три зимы и очень ему полюбилась. Единственным, что мешало ему жениться на ней, было то, что она никогда не ходила в церковь, и это его очень сердило. У людей были разные предположения относительно этой женщины, откуда она, но всеобщая молва была такова, что во всём приходе не было такой завидной невесты, как она. Вот наступило Рождество третьей зимы, и Уна опять осталась дома. Но когда прихожане ушли недалеко, одному работнику бонда внезапно стало плохо. Он улёгся там и сказал, что подождёт, пока тошнота не пройдёт. Он остался там, а бонд с остальными двинулись дальше.
Как только люди скрылись из виду, работник встал и направился обратно к хутору, поскольку больным он лишь притворился. Он увидел, как Уна подметает и чистит весь дом и очень торопится покончить с этой работой. Он спрятался и не позволил Уне заметить себя. Когда Уна сделала всё, что было надобно, она пошла в ту комнату и открыла свой сундук. Оттуда она вынула очень нарядную одежду и облачилась в неё. Ему тогда показалось, что никогда не видел он такой красивой и пригожей женщины. Затем Уна достала красный плащ и взяла его под мышку. Заперев сундук и комнату, она вышла наружу. Она побежала вниз по полю, и работник последовал за ней. Уна не останавливалась, пока не пришла к какому-то болоту; там она расстелила плащ и наступила на него. Работник еле-еле дотянулся до уголка плаща. Тогда они опустились под землю, и то, сквозь что они перемещались, было более всего похоже на дым. Уна не видела мужчину, и они оказались на каком-то зелёном поле. Тогда Уна подняла плащ и снова взяла его под мышку. На том поле работник увидел большую и добротную усадьбу. Уна пошла туда, и он — за ней. Там уже находилось множество народу, и они вышли Уне навстречу с распростёртыми объятиями. Всё там было приготовлено для пира, вычищено и украшено. Потом люди уселись, и на стол подали еду: различные блюда и вино, и всё очень роскошное. Работник смог добыть ребро копчёной баранины. Он взял его и припрятал, поскольку никогда раньше не видел такого жирного бока. Поев, люди принялись развлекаться различными играми, и всё у них выходило с великим умением и сноровкой. Но на рассвете Уна сказала, что теперь она должна уйти, поскольку вскоре бонд вернётся из церкви. Она попрощалась со всеми с великой нежностью и побежала прочь. Работник последовал за ней и встал на плащ. Так они поднялись обратно сквозь землю к болоту. Уна подобрала плащ и отправилась домой. Она вошла в ту комнату и заперла свою одежду и ткань обратно в сундук. Затем она пошла на хутор. Работник же вернулся туда, где его оставили вечером, и улёгся.
Тогда бонд вернулся из церкви, нашёл его и спросил, как он себя чувствует. Работник ответил, что он почти поправился. Затем он пошёл домой вместе с бондом. Уна радушно встретила их, и вот все сели за стол. Там подавали копчёное мясо, как было принято в том приходе. Вот бонд взял большой овечий бок и говорит:
— Видал ли кто-либо из вас бок такого же размера, как этот?
— Может быть, — сказал работник и вынул бок, который он припрятал ночью.
Уна, увидев это, изменилась в лице и молча исчезла, и с тех пор её больше не видели.
1 См. «Король аульвов на острове Сельэй» (I, 86–89).
2 Однако, имеются истории о том, как аульвы якобы меняют местожительство в другую пору, см. «Переезд» (I, 120).
© Тимофей Ермолаев, перевод с исландского
Редакция перевода, перевод введения и примечания: Speculatorius.