Преподобный Хёгни Сигюрдссон

Séra Högni Sigurðsson

Поначалу преподобный Хёгни [род. в 1693 г.] был священником в Каульвафетле в Хортнафьёрде в 1717 г. В 1722 г. он стал пробстом всей Скафтафелльссислы [и был им] до 1739 г. В 1726 г. он получил назначение в Ставафетль в Лоуне, и занимал это место до 1750 г., когда его назначили в Брейдабоульстад во Фльоутсхлиде, и он умер там в 1770 г.

Соперничества сислюманна и пробста

Glettur sýslumanns og prófasts

Пробст Хёгни во многих отношениях считался человеком выдающимся и замечательным, а также сведущим в древних науках; он успешно пользовался своими знаниями, первым никогда никому не досаждал, однако в народе его не очень любили. Самые большие неприятности у него были с сислюманном Йоуном Ислейвссоном1, однако не упоминается, чтобы преподобный Хёгни нападал на Йоуна в ответ, но лишь защищался от его выпадов и наконец как-то отомстил ему. А о Йоуне ходила дурная слава, и в то время его считали колдуном.

Однажды зимой, когда преподобного Хёгни не было дома, у него в Ставафетле вспыхнул пожар на сеновале и в хлеву, а от них до хутора было рукой подать. Никто не ожидал подобного, ведь ни огонь, ни свет там не находились вблизи от горючих материалов; но огонь не смогли потушить, и оба они, сеновал и хлев, сгорели дотла. А случилось так, что в то же время, когда произошёл этот пожар, на хуторе в Ставафетле потух огонь, и люди хотели воспользоваться огнём от пожара, чтобы зажечь от него огонь на хуторе. Но этот огонь всё время затухал по пути между хлевом и хутором, а потом пожар угас настолько, что пришлось идти за огнём на другой хутор. После этого пробст Хёгни вернулся домой и спокойно воспринял свою потерю. Но он жаловался лишь на то, как ему было трудно и тяжело препятствовать своим людям переносить огонь из пожара на хутор; поскольку, по его словам, если бы это удалось, то весь хутор сгорел бы дотла, как хлев и сеновал.

В другой раз преподобный Хёгни решил отправиться в область, которая называется Нес, и её от Лоуна отделяет перевал Альманнаскард. Священник передвигался пешком и пришёл в Кроссаланд; там жила женщина по имени Хоульмфрид2. У неё был хороший рыжий конь, и пробст попросил её одолжить ему его. Она с готовностью согласилась. Уезжая, преподобный Хёгни сказал Хоульмфрид:

— Один из нас, или я, или Рыжий, не вернётся обратно, моя Фрида.

Она ответила:

— Боже, пусть всё закончится хорошо и пусть не вернётся Рыжий.

Затем пробст отправился по дороге, которая вела наверх, к перевалу Альманнаскард; а на вершине перевала конь упал под ним мёртвым. Когда он уходил от коня, то произнёс это:

В обеих этих нападках на пробста Хёгни он сам и другие обвиняли Йоуна Ислейвссона. И об их соперничествах есть ещё этот рассказ.

В дверях хутора в Ставафетле была каменная плита, которая немного грохотала, когда на неё наступали. Как-то вечером, когда все в Ставафетле легли спать, преподобный Хёгни услышал, что плита загремела, словно кто-то пришёл. Он сразу же поднялся, вышел из помещения, где спал, и всю ночь ходил взад и вперёд перед входной дверью. Когда утром в Ставафетле пришли в хлев, одна корова лежала в стойле мёртвая. Когда её начали потрошить, вся она под шкурой была синяя и избитая, и пробст велел из неё ничего не использовать, кроме одного окорока, который он приказал взять и повесить на кухне, но запретил прикасаться к нему, пока он сам не скажет. Окорок хранился на протяжении целого года или больше, пока сислюманн Йоун не пришёл в Ставафетль и не остался там на ночлег. Тогда преподобный Хёгни приказал сварить этот добрый коровий окорок, что и было сделано. Затем его поставили на стол перед сислюманном вместе с другими блюдами. Пробст тогда отсутствовал, как говорят некоторые. Но когда Йоун собирался проглотить первый кусочек, который он отрезал от этого окорока, тот застрял у него в горле и не мог двинуться ни вверх, ни вниз. Тогда позвали преподобного Хёгни, и он сразу подошёл к Йоуну и нанёс ему такой сильный удар между лопаток, что кусок с брызгами крови вылетел из Йоуна. Тут Йоун сказал:

— Будь ты проклят, преподобный Хёгни! — поскольку он совсем упал духом, когда увидел свою кровь на куске мяса, как, говорят, случается со всеми колдунами.

Но имеется другой рассказ о том, что Йоун не стал глотать первый кусочек от окорока, а дал его своему псу, и тот тут же околел на месте. Когда Йоун увидел это, говорят, будто он сказал пробсту, который, как утверждается, сидел за столом рядом с ним:

— Злопамятен ты, преподобный Хёгни.

Затем оба поели от этого окорока, и вреда никому не было, поскольку весь яд, должно быть, вышел с первым куском. После этого никто не знает, досаждал ли Йоун пробсту или отомстил ли ему пробст ещё как-то, кроме этого.

Примечания