«Принесун»

Tilberi

Если кто хочет разбогатеть, воруя у других молоко или шерсть, для этого изобретён подходящий способ; а именно — владеть «принесуном» или снакком.

«Принесун» и снакк1 — это одно и то же; также существуют оба названия: «масло принесуна» и «масло снакка». С другой стороны, «работой принесуна» называют то, что кажется плохо и неуклюже выполненным. «Принесун» [tilberi] означает того, кто приносит [ber til] что-нибудь человеку, а «снакк» первоначально означает ‘ткацкая катушка’2. Первое название образовано от его деятельности, а второе — от способа приготовления. Мудрые учёные говорят, что «принесун» появляется так: женщина крадёт ребро от мертвеца на кладбище утром в Троицын день, когда его хоронят; затем она оборачивает его серой овечьей шерстью или пряжей3, которую она крадёт в другом месте; другие говорят, что матери «принесунов» выщипывают пух из холки только что постриженной овцы, которая принадлежит вдове, и оборачивают им ребро так, что это выглядит совсем как шерстяной моток, и на некоторое время кладут это себе на грудь. После этого приготовления она трижды причащается у алтаря и каждый раз капает вином, которое она отведывает (другие говорят: хлебом и вином) на будущего «принесуна», выплёвывая его себе за пазуху в пасть «принесуна», которая, как говорят некоторые, находится только с одного конца «принесуна», но большинство считает, что с обоих концов. В первый раз, когда женщина капает на «принесуна», он лежит неподвижно, во второй раз он шевелится, а в третий раз, когда она капает она него, он становится полон сил4 и таким оживлённым, что вот-вот выскочит у неё из-за пазухи. Женщина тогда должна проявлять осторожность, чтобы «принесуна» не заметили.

Говорят, если женщин признавали виновными в том, что у них есть «принесун», им полагалось такое наказание: их сжигали вместе с «принесуном» или же топили — настолько этот проступок считался злым и безбожным. Но неопровержимым доказательством считалось только если «принесуна» преследовали до такой женщины и к её юбке было что-то привязано или пришито для «принесуна», и обоих затем уничтожали таким образом. Когда «принесун» входил в полную силу вышеописанным способом, женщина больше не могла держать его на своей груди; тогда она пускала себе кровь с внутренней стороны бедра, делала «язычок»5 и позволяла ему крепко присасываться там; он постоянно живёт там и питается кровью женщины, когда он дома6, и матерей «принесунов» можно узнать по тому, что они хромые и на внутренней стороне бедра у них есть кроваво-красная бородавка, похожая на сосок. Хотя также, кажется, было обычным, чтобы матери «принесунов» имели в кладовой пустые сосуды или бочки, по меньшей мере, иногда. Когда у матери «принесуна» рождается дитя, и у неё в груди появляется молоко, он нападает на неё саму. Её жизнь подвергается опасности, если ему удастся пососать её грудь, поскольку он засасывает её до смерти.

«Принесуны» используются для того, чтобы сосать чужих коров, а некоторые говорят — также овец на пастбище; затем они приходят к окну кладовой своей мамы, пока она трясёт свою маслобойку. А те устраивают так, чтобы маслобойка стояла, пока её трясут, прямо под окном кладовой. Когда «принесун» приходит к окну кладовой, он зовёт и говорит: «Полон живот, мама», — или: «Открой маслобойку, мама». Тогда женщина снимает крышку с маслобойки и говорит: «Срыгни, дорогой сын», — или: «Выплюнь в маслобойку, парень», — или же так: «Высвободись, сын». Тогда он изрыгает всё, что насосал, в маслобойку своей мамы, так что в её маслобойке оказывается достаточно масла. Масло, которое получается из рвоты «принесуна», называется «маслом принесуна»; внешне оно как остальное масло; но если его осенить крестным знамением или нацарапать на нём крест или знак, который называется «масляный узел»7, оно всё рассыпается на маленькие кусочки и превращается словно в комочки прокисшего молока, так что от него ничего не остаётся, кроме крошечных частиц, или же оно исчезает, словно пена. Поэтому считается благоразумным, если кому-то предлагают поесть или в качестве оплаты подозрительное масло, сделать на нём один из этих знаков, поскольку масло «принесуна» не терпит ни знака креста, ни «масляного узла».

Случалось также, что «принесуны» переедали и высасывали больше, чем смогли донести до окна кладовой своей мамы; тогда их тошнило на полпути. Эту рвоту «принесунов» люди якобы часто видели на вересковых пустошах во время сбора мха, она беловато-жёлтого цвета и густая. Когда «принесун» сосёт молочный скот, то поступает так: он запрыгивает ему на спину и оборачивается вокруг крупа животного; он удлиняется настолько, что достаёт до сосков с обеих сторон, а затем сосёт с обоих концов. Те же, кто утверждает, что у «принесуна» имеется только один рот, говорят, будто он поворачивается на крупе животного в одну сторону, пока досуха не высосет соски там, а затем принимается за другую сторону. Часто случается так, что у молочных коров и овец вымя заболевает и сильно распухает, а животное перестаёт давать молоко и иногда — размножаться, так что его приходится резать. Эта болезнь вымени называется «undirflog», и люди верили, что в её наличии у коров виноваты «принесуны»8. Для предотвращения этого недуга в некоторых местах до сих пор принято осенять крестным знамением вымя и крестец молочного скота и прикладывать псалмы Давида к их хребту9.

«Принесунов» можно не только заставлять высасывать молоко, поскольку их также использовали для того, чтобы воровать шерсть, хотя об этом редко упоминается. Однажды весной на одном хуторе постирали всю шерсть, что там имелась. Днём была сухая хорошая погода, и всю шерсть разложили на поле. Вечером всё указывало на то, что предстоит сухая и хорошая погода, и поэтому шерсть не то чтобы собрали, а напротив, ещё добавили. Утром, когда люди проснулись, им показалось, что шерсть кто-то перемешал, а когда они отправились туда, чтобы лучше проверить, то разузнали не больше, чем до этого: им показалось, что вся шерсть свернулась в один большой свёрток, после чего вся груда шерсти оказалась целиком в одном месте, за исключением мелких остатков, и это было единственным, что получил бонд, поскольку большой шерстяной свёрток укатился так быстро, что не было никакой возможности последовать за ним, и скрылся из виду, и люди верили, что это был «принесун», который обернул себя этой шерстью и утащил её.

Когда мать «принесуна» становится старой и немощной, «принесун» настолько обременяет её, что она уже не может позволить ему дальше сосать её через сосок на бедре; тогда она посылает его в горы и велит ему собрать овечий помёт с трёх пастбищ, и это утомляет его до смерти, поскольку он хочет всё доделать, чтобы поскорее вернуться домой к своей маме, но переоценивает свои силы. Люди считают доказательством этого рассказа то, что на горных пастбищах часто находили человеческие рёбра рядом с кучей овечьего помёта. «Принесуны» чрезвычайно быстры и мчатся по лесам и холмам10. Кажется, они то катятся словно клубок или шерстяной свёрток, то кувыркаются, касаясь земли поочерёдно разными концами. Имеются примеры того, как люди догоняли их верхом, хотя только на самых быстроходных лошадях, о чём сейчас будет рассказано подробнее.

Примечания