§ 228. Как известно, по самому своему существу синтаксис предполагает большее отвлечение от конкретности, чем морфология. Синтаксис рассматривает функцию формы независимо от конкретного воплощения этой формы, а слово как член предложения отвлекается от его звуковой оболочки. Поэтому, естественно, здесь меньше разнообразия между языками, а, особенно, между различными фазами развития одного и того же языка. В частности для синтаксиса разнообразие окончаний, которыми представлена одна и та же форма, совершенно безразлично: древнеанглийская форма именительного и винительного падежей множественного числа с окончаниями -as (daᵹas дни), -a (suna сыновья, сыновей), -an (huntan охотники, охотников), -ru (låmbru ягнята, ягнят) и др. отличаются от современной английской формы множественного числа с окончанием -s (days, sons, hunters, lambs) не разнообразием окончаний, а лишь различной функцией. Синтаксический строй языка можно определить как систему отдельных способов построения предложения. Способы построения предложения разбиваются на две основных группы: 1) способы создания предложения как такового или способы актуализации вводимых в предложение составных частей и 2) способы соединения слов для введения их в предложение. Главным в синтаксисе являются способы создания предложения, изучение различных образцов предложения. Способы соединения слов, напротив, играют подчиненную роль: они создают словосочетания, которые являются строительным материалом 288 для предложения. В связи с этим наиболее устойчивыми в синтаксисе являются способы создания предложения и, соответственно, менее устойчивыми — способы соединения слов в словосочетания. В частности в ходе истории английского языка произошли довольно существенные изменения в способах сочетания слов: соединение слов при помощи их форм уступило место во многих случаях сочетанию слов при помощи служебных слов, взаимного их расположения и т. п. Однако общие правила построения предложения остались, в основном, неизменными. Так, предложение древнего и нового периода в равной мере характеризует глагольность (т. е. основная роль глагола при создании предложения как такового). Другой принцип — принцип номинативности (т. е. оформление подлежащего предложения независимым именительным падежом) в самом своем существе также не изменился. Именительный падеж личных местоимений является по-прежнему падежом подлежащего и собственно отграничивает подлежащее от «неподлежащего». У существительных из двух падежей — общего и притяжательного — выбирается наиболее независимый — общий падеж; существительному в этом падеже никогда не предшествует предлог, а сказуемое согласуется с подлежащим. Что касается роли интонации в создании предложения, то хотя и нет достаточных данных для какого-либо утверждения, можно думать, что роль интонации в древнеанглийском языке была столь же важна, как и в современном языке. Таким образом, основные принципы построения предложения в ходе истории английского языка остались, в основном, неизменными. Изменения же, происшедшие в способах сочетания слов, хотя и являются более значительными, не дают основания говорить об изменении строя английского языка, а о древнеанглийском языке как о языке другого строя.
§ 229. Если отвлечься от интонации, о которой трудно сказать что-либо определенное в силу того, что древний язык известен нам лишь по письменной его фиксации, 289 основная роль в создании предложения в древнеанглийском принадлежит сказуемому, выраженному личной формой глагола. Именно сказуемое личной формой глагола соотносило высказывание с действительностью, актуализировало вводимые в предложение части и тем самым создавало предложение как таковое: ср. словосочетание þāra månna sprǣc тех людей разговор и предложение þā men(n) sprǣcon те люди говорили, отличие которых состоит в том, что в предложении, в отличие от словосочетания, высказывание личной формой глагола соотнесено с определенным временем объективной действительности как реально существующий факт.
Основными категориями, характеризовавшими глагольные предикативные формы, являлись категории наклонения (см. § 201) и времени. Эти категории были обязательно выражены в сказуемом личными формами глагола, составляя специфику последних. Что касается категорий числа (см. § 201) и лица (см. § 201), то они не были столь характерными для предикативных глагольных форм: категория числа имелась и у неличных (именных) форм (причастия: см. § 201), а категория лица, хотя и была только у форм личных, последовательно выражалась только в единственном числе изъявительного наклонения; во множественном числе изъявительного наклонения и во всем сослагательном наклонении различия между тремя лицами не проводилось.
В древнеанглийском имелись следующие типы сказуемого:
1. Простое сказуемое, выраженное личной формой глагола.
Ond hīe ðā swā dydon: worhton ðā tū ᵹeweorc on twā healfe þære ēas.
И они тогда так сделали: соорудили тогда два укрепления по обеим сторонам реки.
2. Составное сказуемое, имевшее несколько разновидностей:
290а) Глагольное (инфинитивное и причастное):
Hiora cyninᵹ wæs ᵹewundod.
Их король был раненый.
Hī hine ne mehton ferian.
Они его не могли перевезти.
б) Собственно именное (субстантивное и адъективное):
Þæt Estland is swȳðe mycel.
Земля эстов очень велика.
Hē wæs swȳðe spēdiᵹ mån.
Он был очень богатым человеком.
в) Предложно-именное:
Þæt lånd wæs on stēorbord.
Та земля была с правого борта.
г) Наречное:
Sē mån is hēr.
Тот человек здесь.
§ 230. Как можно видеть из приведенного перечня, в английском языке древнего периода имелись те же основные типы сказуемого, что и в современном английском языке. Однако в английском языке древнего периода распределение конкретных случаев между указанными типами было существенно иным. Так, сочетания модального или служебного глагола с инфинитивом или причастием в тот период развития языка не могли относиться к простому сказуемому, а распределялись между инфинитивным и причастным составным сказуемым или входили в простое сказуемое лишь частично (одним из своих компонентов): ср. да. Hē wæs of-slæᵹen — Он был убит, Hē wæs feohtende — Он был сражающимся, Hē wile sinᵹan — Он хочет петь, Hē hæfde þone mån ᵹe-bundenne — Он имел того человека связанным, где выделенные словосочетания, в отличие от соответствующих современных английских (He was slain, He was 291 fighting, He will sing, He had bound that man), не представляют собой простого сказуемого: первые три являются составным глагольным сказуемым, а четвертое — двумя различными членами предложения — простым сказуемым (hæfde) и определением к прямому дополнению (ᵹe-bundenne). Другими словами, древнеанглийские словосочетания, аналогичные указанным, еще не выступали в качестве аналитических (составных) форм, характерных для новоанглийского языка.
Чтобы убедиться в том, что аналитические формы в древнеанглийском языке действительно отсутствовали, следует несколько более подробно разобраться в том, на основании чего выделяются эти формы, почему они вообще называются аналитическими и т. д.
Наряду с указанным в § 170 более общим пониманием аналитичности (и синтетичности), существует и некоторое более частное, более узкое и специальное понимание, которое, если даже оно и не является достаточно определенным, направлено на то, чтобы выделить известные специфические образования как занимающие совершенно особое место.
Под аналитическими образованиями при таком более узком понимании аналитичности имеются в виду, вообще говоря, такие образования, которые, с одной стороны, имеют строение явно подобное строению сочетания слов, с другой же стороны, существенно отличаются от словосочетаний и уподобляются целым словам. Возможно, что существование именно таких особых, внутренне противоречивых образований, соединяющих в себе черты словосочетания и слова и занимающих как бы промежуточное место между тем и другим, и вызвало широкое употребление слов «анализ, аналитический» и пр. в специально лингвистическом значении.
Именно в таком специально лингвистическом значении термина «аналитический» и оказывается возможным выделение аналитических форм в конкретном языке.
На чем основывается подобное выделение?
Под аналитическими (составными) формами понимаются словосочетания, функционально выступающие как формы слов или словоформы. Для того чтобы известные 292 словосочетания настолько сблизились с отдельными словоформами, что благодаря функционально-смысловому уподоблению последним они образуют одну определенную категорию, необходимо соответствующее отражение, или выражение, особого сближения между ними. Поскольку словосочетание при этом все же не превращается в цельную синтетическую словоформу (подобно лат. fīnīre habet > франц. finira), постольку такое выражение оказывается очень тонким и относительным. В общем единственным его средством оказывается то или иное обособление от аналогичных словосочетаний, относительная изоляция данной конструкции. Однако пути такой изоляции могут быть различны:
а) Наиболее очевидной представляется изоляция в тех случаях, когда словоформа, применяемая в сочетании с данным служебным словом, вообще не употребляется или крайне неупотребительна в сочетании с другими служебными словами, или даже совсем неизвестна за пределами данного сочетания. Характерным примером из английского языка может служить словоформа совр. англ. been, употребляемая лишь в сочетаниях со служебным глаголом have, благодаря чему сочетания типа совр. англ. has been особо изолируются.
б) Грамматическое значение словоформы при ее употреблении в сочетании с данным служебным словом, может коренным образом расходиться с ее значением или значениями в других случаях. Например, форма так называемого причастия 2-го в современном английском языке не имеет в сочетании с глаголом have того грамматического значения, которое характерно для нее в других случаях. Так, в современном английском has given причастие не имеет значения страдательного залога (пассива), свойственного ему в различных других употреблениях (the book given to him и т. д.).
в) Нередко наблюдается такая несочетаемость данных форм основных слов с известными формами служебного слова, которая не объясняется какими-либо общими правилами сочетания слов. Тем самым, наличные сочетания выделяются особо: ср. современные английские сочетания глагола be с причастием 1-ым (am working и т. д.), 293 но невозможность сочетания причастия 1-го основного глагола с причастием 1-ым вспомогательного (being working); ср. также русск. ‘буду писать’, но невозможность сочетания ‘был писать’.
г) В некоторых случаях, хотя сочетаемость служебного слова с основным и является полной, но определенные ряды сочетаний резко выделяются по своему общему значению: ср. совр. англ. he will do он сделает и he would do он сделал бы.
д) Иногда форма основного слова, входящая в данное словосочетание, может иметь в этом словосочетании в общем то же или почти то же значение, что и в других словосочетаниях, но тем не менее, изоляция данного словосочетания происходит — вследствие известных синтаксических его особенностей как целого, специфически сближающих его с определенными простыми формами основного слова. При этом может происходить своего рода раздвоение внешне одного и того же словосочетания вследствие того, что оно изолируется лишь в определенных случаях, в других же входит в более общий ряд. Ср., например, разные случаи с современными английскими пассивными построениями. В таком предложении, как “k” in “keep” is palatalized, словосочетание is palatalized не обособляется по своей структуре от таких словосочетаний, как is voiceless, palatal и т. п., и таких, как becomes palatalized, remains palatalized и др. Напротив, в предложении “k” is frequently palatalized то же самое сочетание имеет тенденцию обособиться от сочетания с прилагательным и специфически сблизиться с простой словоформой palatalize, например, в They frequently palatalize “k” and “g”. Этому способствует наречие frequently, наталкивающее мысль на то, что is palatalized обозначает процесс, а не признак предмета. Особенно такому обособлению в современном английском языке способствует дополнение с предлогом by, служащее для выражения деятеля.
После этих предварительных замечаний возможно обратиться к выделенным выше древнеанглийским сочетаниям. Однако еще раз следует подчеркнуть, что различие между обычными словосочетаниями и так называемыми 294 аналитическими формами, т. е. особо выделившимися словосочетаниями сплошь и рядом оказывается очень тонким. Древнеанглийские словосочетания типа wæs of-slæᵹen, wæs feohtende, wile sinᵹan и hæfde … ᵹe-bundenne начинают уже выделяться своей относительно большой частотностью, и тем самым есть возможность говорить о тенденции их обособления. Однако каких-либо признаков структурно-семантической синтаксической или иной изоляции эти словосочетания не обнаруживают. Особо следует указать на отсутствие наиболее характерного признака изоляции, при которой словоформа, применяемая в сочетании с данным служебным словом, оказывается в других случаях неизвестной или неупотребительной (см. выше, п. а): как известно, глаголы wesan/bēon в древнеанглийском формы причастия 2-го вообще не имели; отсутствие этой формы, по-видимому, связано с тем, что соответствующие конструкции (перфектные конструкции) еще не выделились в особые словосочетания, выступающие функционально как формы. Не было в древнеанглийском различия между грамматическим значением словоформы в сочетании со служебным словом и ее значением в других случаях (см. выше, п. б); в частности в сочетаниях типа hæfde … ᵹe-bundenne причастие 2-ое, в отличие от современного английского, всегда имело страдательное (пассивное) значение. Отсутствие семантической изоляции конструкций со служебным глаголом и причастием находило в древнеанглийском непосредственное выражение в согласовании причастия: ср. да. sum-e wǣron of-slæᵹen-e некоторые были убиты, собственно «некоторые были убитыми», hē hæfde hi-ne ᵹe-bunden-ne «он имел его связанным». В дальнейшей истории английского языка, по мере семантической изоляции этой конструкции согласование причастия было утрачено. Не наблюдалась в древнеанглийском и несочетаемость форм основных слов с известными формами служебного слова, а сочетания с определенными рядами форм служебного глагола не выделялись особо. Кроме того, в рассматриваемых конструкциях имелся довольно большой выбор служебных глаголов, что соответственно уменьшало степень изоляции этих конструкций: ср. да. 295 wæs of-slæᵹen, wearþ of-slæᵹen был убит, где употребляются глаголы wesan/bēon и weorðan. В ряде случаев глаголы, сочетавшиеся с формой причастия или инфинитива основного глагола, в большой степени сохраняли свое вещественное значение и тем самым были лишь на пути превращения в служебные: ср. да. wile sinᵹan хочет петь, sceal sinᵹan должен петь. Достаточных оснований для синтаксической изоляции рассматриваемых конструкций в древнеанглийском также не было. Здесь следует отметить прежде всего отсутствие регулярного выражения деятеля, подобного современному английскому дополнению с предлогом by, что сближало древнеанглийские конструкции типа wæs of-slæᵹen был убит более с конструкциями типа wæs dēad был мертв, чем с конструкциями hīe of-slōᵹon hine они убили его (ср. выше, п. д).
На то, что рассматриваемые словосочетания не выделились в древнеанглийском в аналитические (составные) формы и тем самым не сблизились с простыми словоформами, имеется и целый ряд косвенных указаний в текстах. Так, в частности на то, что сочетания глаголов sculan и willan с инфинитивом глагола не представляли собой форм будущего времени, с достаточной несомненностью указывает широкое употребление форм настоящего времени не только для обозначения настоящего, но и будущего действия: ср. да. Ᵹif mīn fæder mē håndlaþ and mē ᵹecnǣwð, ic ondrǣde þæt hē wēne þæt ic hine wylle beswīcan ånd þæt hē wiriᵹe mē. — Если мой отец до меня дотронется и меня узнает, я боюсь, что он подумает, что я его хочу обмануть, и что он меня проклянет. Сюда же относится и выражение предшествования (перфектности) лексическими средствами при простой форме прошедшего времени: ср. да. Ne mētte hē ǣr nān ᵹebūn lånd. — Не встречал он до этого никакой населенной земли, — где факт предшествования выражен не формой глагола, а словом ǣr. В этом отношении заслуживает внимания употребление сочетания глагола bēon/wesan с причастием 2-ым непереходного глагола в следующем предложении: Hīe wǣron on lånde of āᵹāne. По внешнему виду это сочетание напоминает 296 более позднюю форму перфекта (непереходные глаголы обычно сочетались не с глаголом habban иметь, а с глаголом wesan/bēon быть/бывать), но такому истолкованию препятствует форма дательного падежа существительного lånd, которая заставляет понимать on lånde как на земле, а не на землю (см. § 232), а тем самым все предложение как Они были на земле «ушедшими», а не Они ушли на землю.
В общем представляется возможным заключить следующее: в древнеанглийском языке было определенное количество сочетаний служебных или полуслужебных глаголов с формами причастия и инфинитива, но ни одно из этих сочетаний, хотя и выделявшихся своей частотностью употребления, окончательно с простыми словоформами не сблизилось и рассматриваться в качестве аналитической (составной) формы не может. К числу подобных сочетаний, стоявших лишь на пути превращения в аналитические (составные) формы, относились следующие:
1. Сочетание служебных глаголов wesan/bēon и weorðan с причастием 2-ым переходных глаголов > будущий страдательный залог.
2. Сочетание служебного или полуслужебного глагола habban с причастием 2-ым переходных глаголов и глагола wesan/bēon с причастием 2-ым непереходных глаголов > будущие перфектные формы.
3. Сочетание полуслужебного глагола willan/sculan с инфинитивом глагола > формы будущего времени.
4. Сочетание служебного глагола bēon/wesan с причастием 1-ым глагола > формы длительного вида.
Перечисленные четыре типа сочетаний были в разной степени близки к простым словоформам.
§ 231. Подлежащее древнеанглийского предложения всегда характеризовалось именительным падежом, выступающих в этой функции слов:
297Þone nåman ānne wē lufodon — То имя одно мы любили. — (wē — им. пад., подлежащее).
Sē cyninᵹ hēt lånᵹ scipu timbran. — Король приказал строить большие (длинные) корабли. — (sē cyninᵹ — им. пад., подлежащее).
Кроме того, указания на субъект имелись и в формах согласования сказуемого (формах числа и лица): On fēawum stōwum wīciað Finnas. — В некоторых местах живут финны. — (wīciað — мн. число, согласующееся с множественным числом подлежащего Finnas; единственное число было бы wīcað).
Характерной чертой древнеанглийского языка, сравнительно с современным английским, являлась возможность отсутствия подлежащего в предложении:
Ср. Þā Finnas, him þūhte, and þā Beormas sprǣcon nēah ān ᵹeþēode. — Финны, ему казалось, и пермяки говорили почти на одном языке. (Во вводном предложении him þūhte отсутствует подлежащее).
§ 232. Кроме подлежащего и сказуемого, древнеанглийское предложение имело различные пояснения: дополнение, обстоятельство и др. Дополнения могли быть беспредложные и предложные, однако, в отличие от современного языка, беспредложные дополнения встречались значительно чаще ввиду того, что древнеанглийская морфологическая система была более развитой: ср. да. Hē bād westanwindes. — Он ждал западного ветра, — где дополнение westanwindes оформлено родительным падежом. Обстоятельства, как и в современном английском языке, были выражены предложными сочетаниями и наречиями. Однако, в отличие от современного языка, бо́льшую роль в древнеанглийском играли падежные формы слов, выступающих в функции обстоятельства. С одной стороны, после предлогов in, on, ofer и др. падежная форма существительного уточняла общее значение предложного словосочетания (ср. да. on lånd на землю и on lånde на земле, где предлог выражал отношение 298 лишь в общем виде, а падежная форма винительного или дательного падежей уточняла это отношение: винительный падеж указывал на движение, обозначенное предлогом, а дательный падеж на определенное местоположение; также и в остальных случаях); с другой стороны, в древнеанглийском для выражения обстоятельства широко использовались падежные формы существительного без предлога: ср. да. ealne weᵹ всю дорогу, постоянно (вн. ед.); ср. также да. þȳ ilcan ᵹēare в том же году (дт. — тв.).
§ 233. Определение в древнеанглийском языке в случае если оно было выражено прилагательным или каким-либо иным адъективным словом (адъективным местоимением, некоторыми числительными, причастием и т. д.) обязательно согласовывалось с определяемым словом в роде, числе и падеже: ср. да. ᵹōdum dæᵹe хорошему дню, где существительное и прилагательное оба имеют форму дательного падежа единственного числа, а прилагательное также указывает и на род существительного. Отличительная особенность древнеанглийского языка состояла также в том, что прилагательное и другие адъективные слова имели две системы форм согласования с определяемым существительным — так называемое сильное и так называемое слабое склонение (см. §§ 196–199). Кроме того, определения в древнеанглийском могли выражаться предложными сочетаниями: månn mid ānum ēaᵹe человек с одним глазом. Однако подобное выражение определения было значительно более редким, чем в современном языке.
§ 234. В древнеанглийском языке был свободный порядок слов. Однако под свободным порядком слов ни в каком случае не следует понимать совершенно одинаковую возможность любого расположения членов 299 предложения. В языках со свободным порядком слов, как например в русском, существует обычная последовательность членов предложения, а свобода порядка слов дает в этих языках возможность лишь некоторого отступления от обычной последовательности. Для древнеанглийского языка такой обычной последовательностью была последовательность — подлежащее + сказуемое + дополнения + обстоятельства; при этом определение обычно предшествовало определяемому слову. Свобода слов в древнеанглийском, т. е. возможность некоторого отступления от обычной последовательности, использовалась для выражения направления связи между словами — для выражения течения мысли: ср. да. būton on fēawum stōwum stycce-mǣlum wīciað Finnas, где последнее место подлежащего Finnas определяется тем, что оно является словом, которое вводит новое в данном высказывании.
§ 235. В древнеанглийском языке, когда он только что получил письменную фиксацию, сложно-подчиненные предложения были неразвитыми. Почти полностью отсутствовали специальные слова для соединения придаточных предложений. В качестве подчинительных союзных слов использовались указательные наречия, которые употреблялись в относительном значении в придаточном предложении и повторялись нередко в указательном значении в начале главного: ср. да. þā hē þās åndsware onfēnᵹ, þā onᵹon hē sōna sinᵹan — Когда он тот ответ получил, тогда начал он вскоре петь. Таким образом, употребление указательного местоимения в качестве союза не только не дифференцировало придаточное и главное предложения, но само должно было быть отграничено от употребления указательного слова в указательном значении. В этой неразвитости сложноподчиненного предложения никак нельзя усмотреть, как это делает датский лингвист Отто Есперсен, результат неразвитости мышления носителей языка. Дело не в 300 неразвитости мышления, а в том, что пока английский язык имел только устную форму существования, придаточные предложения были в меньшей мере необходимыми: та или иная мысль высказывалась лицу, непосредственно присутствующему, знакомому с ситуацией: главное от неглавного помогали отделить интонация, жесты и т. д. Когда же изменились условия существования языка, после того как язык получил письменную фиксацию, потребовалось дифференцировать главное и неглавное в мысли структурными особенностями предложения.
Развитие сложно-подчиненного предложения отразилось, по-видимому, и на использовании порядка слов в предложении. Поскольку при употреблении указательных наречий в функции подчинительных союзов и союзных слов придаточные предложения по внешнему виду ничем не отличались от главного, где могли встречаться те же указательные наречия, но уже в относительном значении, для дифференциации придаточных и главного предложений было выработано правило, согласно которому сказуемое в придаточном предложении относилось на последнее место, а в главном предшествовало подлежащему (ср. приведенное выше предложение).
Источник: Смирницкий А. И. Древнеанглийский язык. — М.: МГУ, 1998. — 319 с.
OCR: Eyvar Tjörvason, Hákon Magnússon