Прядь об Эмунде из Скарара

Eymundar þáttr af Skörum

В то время когда Олав конунг шведов разорвал с Олавом конунгом сыном Харальда тот мир, что был ими заключен на тинге в Уппсале1, в Скараре в Западном Гаутланде2 жил человек по имени Эмунд. Он был лагманом3 и мужем очень умным и красноречивым. Он был знатного рода, и у него было много родичей, кроме того, он был весьма богат. Он слыл человеком хитрым и не слишком надежным. После отъезда ярла4 не было в Западном Гаутланде более могущественного человека, чем он.

Той весной, когда Рёгнвальд ярл уехал из Гаутланда, гауты часто собирались на тинг и с беспокойством толковали между собой о том, что намерен предпринять конунг шведов. Они узнали, что он гневается на них за то, что они завели дружбу с Олавом конунгом Норвегии вместо того, чтобы враждовать с ним. А еще Олав конунг шведов выдвинул обвинение против тех людей, которые сопровождали в Норвегию его дочь Астрид5. Некоторые говорили, что они решили искать поддержки у норвежского конунга и предложить ему свою службу, другие же говорили, что у западных гаутов недостанет сил, чтобы тягаться с конунгом шведов.

— Норвежский конунг от нас далеко, так как главные его земли лежат далеко отсюда, а потому сначала надо отправить людей к конунгу шведов и посмотреть, не удастся ли нам помириться с ним, а если из этого ничего не выйдет, тогда у нас не останется иного выбора, как искать защиты у конунга Норвегии.

Тогда бонды попросили Эмунда отправиться в эту поездку. Он согласился и поехал, взяв с собой тридцать человек. И вот он приезжает в Восточный Гаутланд. Там у него было много родичей и друзей и ему был оказан хороший прием. Он рассказал об этом нелегком деле самым мудрым людям, и все они согласились с тем, что то, что делает конунг, незаконно. Затем Эмунд поехал дальше в Швецию и беседовал там со многими людьми, и все они были того же мнения. Он продолжал свой путь, пока не прибыл в Уппсалу. Там он подыскал себе хорошее пристанище на ночь.

На следующий день Эмунд пошел к конунгу. Тот сидел тогда на совете, и вокруг него было много народу. Эмунд предстал перед конунгом, поклонился ему и поздоровался с ним. Конунг взглянул на него, ответил на его приветствие и принялся расспрашивать о новостях.

Эмунд отвечает:

— Мало у нас, гаутов, новостей, однако мы почитаем за новость и то, что Атли Дурашный из Вермаланда6 отправился зимой в лес на лыжах, захватив с собой свой лук. У нас он слывет одним из лучших охотников. В горах он добыл столько серого меха, что доверху нагрузил им свои санки, и они были так полны, что он насилу мог тащить их за собой. Затем он повернул из лесу домой. Тут он увидал наверху на дереве белку, выстрелил в нее и промахнулся. Тогда он сильно разозлился, бросил санки и устремился вдогонку за белкой, а та по ветвям побежала в лесную чащу. Она ускользала от него между ветвями, перепрыгивая с дерева на дерево, а когда Атли стрелял в нее из лука, стрела постоянно пролетала то слишком высоко, то слишком низко. При этом Атли ни на миг не упускал белку из виду. Эта охота так распалила его, что он мчался за этой белкой на лыжах весь день, да так и не смог подстрелить ее. А когда стемнело, он по своему обыкновению бросился в снег прямо там, где был. Тут поднялась метель. А на следующее утро Атли отправился на поиски своих санок, но так и не нашел их и воротился домой ни с чем. Такие вот у меня новости, государь.

Конунг отвечает:

— И вправду, невелики новости, если тебе не о чем больше рассказать.

Эмунд отвечает:

— А недавно произошло еще кое-что, и это тоже можно считать новостью: Гаути сын Тови отправился с пятью боевыми кораблями по Гаут-Эльву7. И когда Гаути стоял у островов Эйкрейяр8, туда прибыли на пяти больших кораблях датчане. Четыре из этих кораблей Гаути и его люди быстро одолели, пятому же кораблю удалось ускользнуть от них и уйти на парусах в море. Гаути бросился преследовать их на одном корабле и почти догнал, но тут стал крепчать ветер. Торговый корабль прибавил ходу, и они ушли в открытое море. Гаути решил тогда повернуть назад, но вдруг разыгралась буря, и его корабль разбился у Хлесей9, там пропало все бывшее на нем добро и погибло большинство его людей. Что до его спутников, то они должны были ждать его у островов Эйкрейяр. Но тут к ним подошли датчане на двенадцати торговых кораблях и перебили их всех, а также захватили все то добро, что они добыли прежде. Так они поплатились за свою алчность.

Конунг отвечает:

— Вот это и вправду важные новости, и о них стоило рассказать. А что привело тебя сюда? — спросил конунг.

Эмунд отвечает:

— Я приехал, государь, чтобы найти решение одному трудному делу, поскольку наши законы расходятся тут с уппсальскими10.

Конунг сказал:

— И о чем же ты хочешь спросить нас?

Эмунд отвечает:

— Жили два благородных мужа, оба были одинаково знатного происхождения, однако не ровня в том, что касалось их богатства и нрава. Они враждовали из-за земель и причиняли друг другу немало вреда, но больше тот, кто был могущественней. Так продолжалось, пока их распре не был положен конец и ее не рассудили на всеобщем тинге. Было решено, что тот из них, кто могущественнее, и должен платить. Да вот только в первый же платеж он расплатился гусенком за гуся, поросенком за взрослую свинью, за полмарки золота11 дал полмарки серебра, а за вторую половину глину и грязь. И к тому же он грозил суровой карой тем, кто принимал от него эту плату. Как бы вы рассудили это дело, государь?

Конунг отвечает:

— Пусть заплатит сполна все, что ему присудили, и втрое больше своему конунгу, но если это не будет уплачено в течение года, то он должен лишиться всего своего имущества. Тогда половина его добра должна быть отдана конунгу12, а другая половина отойти тому, с кем у него была тяжба.

Эмунд призвал в свидетели этого решения всех, кто присутствовал при этом и был постоянным участником уппсальского тинга, и сослался на законы, которые были у них установлены. Затем он попрощался с конунгом и ушел. Потом со своими жалобами к конунгу стали обращаться другие люди, и он еще долго там сидел.

А когда конунг пошел к столу, он спросил, где Эмунд. Ему сказали, что тот у себя. Тогда конунг сказал:

— Сходите за ним, и пусть он будет моим гостем.

Тут принесли всякие яства, и вслед за тем в палату вошли скоморохи с арфами и скрипками и прочим музыкальным снаряжением, а за ними те, кто разносил напитки. Конунг был очень весел, и в тот день его гостями было множество могущественных мужей, так что он не вспоминал больше об Эмунде лагмане. Конунг пировал до позднего вечера и потом проспал всю ночь.

Как конунг разрешал вопросы Эмунда

На следующее утро, когда конунг проснулся, он вспомнил, о чем ему давеча говорил Эмунд. Одевшись, он приказал позвать к себе своих мудрецов. При нем всегда находились двенадцать мудрейших мужей. Они вершили вместе с ним суд и решали трудные дела, и это было нелегко, так как конунгу было не по нраву, если судили не по справедливости, но в то же время он не терпел, когда ему перечили.

Когда все были в сборе, конунг взял слово и велел позвать Эмунда лагмана. Однако его посланцы вернулись и сказали:

— Государь, Эмунд лагман уехал еще вчера13, как только поел.

Конунг сказал:

— Скажите-ка мне, добрые люди, что имел в виду Эмунд, когда давеча спрашивал, как бы я рассудил ту тяжбу?

Те отвечали:

— Государь, должно быть, вы и сами уже раздумывали над тем, что могло скрываться за его речами.

Конунг отвечает:

— Когда он рассказывал о двух знатных мужах, которые враждовали между собой, при том что один из них обладал бо́льшим могуществом, и причиняли друг другу вред, он, верно, намекал на нас с Олавом Толстым.

— Так и есть, как вы сказали, государь, — отвечали они.

Конунг сказал:

— Решение по нашему делу было вынесено на уппсальском тинге. Но что могут означать его слова, когда он говорил о том, что ущерб возмещался несправедливо и что якобы за гуся расплачивались гусенком, за взрослую свинью поросенком, а за чистое золото — золотом пополам с глиной?

Арнвид Слепой отвечает:

— Государь, куда как несхожи червонное золото и глина, но между конунгом и рабом разница еще больше. Вы обещали Олаву Толстому вашу дочь Ингигерд, а она с обеих сторон происходит из рода конунгов, и наполовину из рода уппсальских конунгов, самого знатного в Северных Странах, ведь этот род ведет свое начало от самих богов. Но теперь Олав конунг взял в жены Астрид, и хотя она и дитя конунга, все же ее мать рабыня и к тому же вендка14. Что и говорить, велика разница между конунгами, если один из них берет себе такую жену с благодарностью, но ничего другого и нельзя было ожидать, потому что не может какой-то норвежский конунг сравниться с уппсальским конунгом. Так возблагодарим же богов за то, что они долгое время не оставляли своими заботами своих сородичей15, и пусть так будет и впредь, хотя многие нынче и отвергли старую веру.

Их было трое братьев. Первый, Арнвид Слепой, видел так плохо, что едва мог ездить верхом16, он был очень красноречив. Второго брата звали Торвид Заика. Он был не в состоянии связно произнести и двух слов. То был человек невозмутимый, очень храбрый и решительный. Третьего брата звали Фрейвид Глухой. Он плохо слышал. Все трое были людьми могущественными, богатыми, знатными и мудрыми, и конунг их очень ценил.

Тогда конунг сказал:

— А как понимать то, что Эмунд рассказал об Атли Дурашном?

Никто из братьев не ответил на этот вопрос, но все переглянулись.

Конунг сказал:

— А ну-ка говорите!

Торвид Заика сказал тогда:

— Атли — склочный17, дурашный, глупый.

Конунг спрашивает:

— И в кого же он на самом деле метил?

Тогда Фрейвид Глухой отвечает:

— Государь, если вы позволите, я могу сказать яснее.

Конунг сказал:

— Так говори же, Фрейвид. Мы разрешаем тебе сказать все, что ты хочешь.

Тогда Фрейвид повел такую речь:

— Торвид, мой брат, самый мудрый из нас, называет такого человека, как Атли, склочным, дурашным и глупым. А называет он его так оттого, что такой человек не терпит мира и гонится за всякими ничтожными мелочами, но не добивается их и из-за подобных пустяков упускает важные вещи, от которых могла быть польза. Я глух, но все же не настолько, чтобы не услышать, на что жалуются многие. Многим людям, и могущественным, и нет, вовсе не по нраву то, что вы, государь, не сдержали слова, данного вами конунгу Олаву Толстому, а еще того хуже — вы не стали выполнять решение, которое было принято всем народом на уппсальском тинге. Покуда шведы готовы идти за вами, вам не придется страшиться ни норвежского, ни датского конунгов, ни кого-нибудь другого. Но если народ страны повернется против вас и все будут в этом заодно, то мы, ваши друзья, уже не сможем найти, чем вам помочь.

Конунг отвечает:

— И кто же те, кто собираются возглавить этот заговор, чтобы лишить меня власти в стране?

Фрейвид отвечает:

— Все шведы желают сохранения старинных законов и всех своих прав без изъятья. Оглядитесь вокруг, государь: много ли знатных людей сидит здесь сейчас на совете вместе с вами? Сказать вам по правде, сдается мне, что из всех тех, кого называют вашими советниками, нас тут всего шестеро, а все остальные могущественные люди, я думаю, разъехались по разным областям и собирают там на тинги жителей страны, и если говорить все, как есть, уже вырезана ратная стрела и разослана по стране, чтобы созвать карательный тинг18. Нас, братьев, также приглашали принять участие в этом заговоре, но никто из нас не пожелал, чтобы его потом называли предателем своего государя, потому что наш отец никогда не был предателем.

Конунг сказал:

— Что же нам теперь предпринять? Мы попали в трудное положение. Дайте совет, добрые люди, как мне сохранить власть в стране и отцовское наследство, но я не желаю враждовать со всем народом.

Арнвид отвечает:

— Государь, мне кажется, вам бы стоило отправиться к устью реки с тем войском, что готово последовать за вами. Там вам надлежит взойти на корабли и выйти в Лёг19. Созовите затем к себе народ, но не будьте непреклонны: пообещайте людям, что они будут жить в соответствии с правом и законами страны. Уничтожьте ратную стрелу, возможно, она еще не успела облететь всю страну, так как времени прошло совсем немного. Пошлите своих людей к зачинщикам этого заговора и попытайтесь узнать, нельзя ли их угомонить.

Конунг говорит, что последует этому совету.

— Я хочу, — говорит он, — чтобы вы, братья, и отправились в эту поездку, поскольку вам я доверяю больше, чем кому-либо другому.

Тогда Торвид сказал:

— Пускай едет Якоб20, а я останусь. Так надо.

Фрейвид сказал:

— Сделаем так, государь, потому что он не хочет покидать вас, когда вам грозит опасность, а мы с Арнвидом поедем.

Так и поступили, как было решено, и Олав конунг отправился к своим кораблям и поплыл в Лёг. Там к нему вскоре собралось много народу. А Фрейвид и Арнвид поехали верхом в Улларакр21, взяв с собой Якоба, конунгова сына, однако держали его поездку в тайне. Вскоре им стало известно о том, что там собрались и вооружились бонды.

Шведы держат совет с конунгом

Теперь надо рассказать о том, что бонды сходились на тинг и ночью и днем. И когда братья встретились со своими родичами и друзьями, они сказали, что хотят присоединиться к ним. Все хорошо отнеслись к этому, и вскоре им было доверено принимать многие решения. Туда стекалось множество народу, и все в один голос говорили, что не хотят больше иметь над собой Олава конунга и терпеть его властолюбие и надменность, когда он не желает ни к кому прислушиваться — даже к знатным людям, которые говорят ему правду. И когда Фрейвид увидел, как решительно настроен народ, он понял, к чему это может привести. Он созвал вожаков и, обратившись к ним, сказал:

— Мне кажется, чтобы осуществить эти большие замыслы и лишить Олава сына Эйрика власти, надо, чтобы во главе стояли мы, шведы из Уппланда. Так уж тут повелось, что, когда знатные люди из Уппланда решали что-то между собой, то на их решение полагались остальные жители страны22. Наши предки не нуждались в советах западных гаутов о том, как им управлять своей страной. И мы, их потомки, не настолько измельчали, чтобы выслушивать советы Эмунда. А теперь я хочу, чтобы мы, родичи и друзья, заключили союз.

Все согласились с этим и сочли, что он говорил хорошо. После этого множество народу присоединилось к союзу, который заключили хёвдинги из Уппланда. Во главе его стояли Фрейвид и Арнвид. Когда же об этом узнал Эмунд, он заподозрил, что этот замысел не будет доведен до конца. Тогда он отправился на встречу с братьями и они принялись беседовать. Братья спрашивают у Эмунда:

— Что вы собираетесь делать, если Олав сын Эйрика будет лишен жизни? Кого вы тогда хотите взять в конунги?

Эмунд отвечает:

— Того, кто нам покажется самым подходящим для этого, будь он знатного рода или нет.

Фрейвид отвечает:

— Мы, шведы из Уппланда, не хотим, чтобы в наши дни власть перешла от древнего рода конунгов к кому-нибудь другому, когда есть все возможности этого избежать. У Олава конунга двое сыновей, и мы желаем взять в конунги одного из них, однако между ними большая разница. Один благородного происхождения и швед и по отцу и по матери, другой же — сын рабыни и наполовину венд23.

После этого заявления поднялся большой шум, и все захотели взять в конунги Якоба. Тогда Эмунд сказал:

— Вы, шведы из Уппланда, в состоянии сейчас принять это решение, однако я скажу вам, что впоследствии может выйти так, что кое-кто из тех, кто сейчас не желает и слышать о том, чтобы власть в Швеции досталась кому-нибудь другому, а не человеку из древнего рода конунгов, сами потом согласятся с тем, что было бы куда лучше, если бы конунгом стал человек из другого рода24.

После этого братья велели привести Якоба конунгова сына, и он был провозглашен конунгом. Шведы дали ему при этом имя Энунд, и впредь его так и звали до самой смерти. В то время ему было десять или двенадцать лет.

Затем Энунд набрал себе дружину и выбрал предводителей, и у них было столько людей, сколько он счел необходимым, толпы же бондов он распустил по домам.

После этого конунги обменялись гонцами, а вслед за тем встретились и заключили мир. Было решено, что Олав останется конунгом страны до конца своей жизни. А еще он должен был поддерживать мир и согласие с норвежским конунгом, а также со всеми людьми, которые принимали участие в этом заговоре. Энунд тоже должен был быть конунгом и владеть теми землями, которые отошли к нему по договору между отцом и сыном, но он обязан был принять сторону бондов в случае, если бы Олав конунг стал делать что-то такое, чего те не потерпят.

Потом в Норвегию к Олаву конунгу были посланы гонцы, и им было поручено передать ему, чтобы он приплыл в Конунгахеллу25 на встречу с конунгом шведов и что конунг шведов хочет, чтобы между ними был заключен мир. И когда Олав конунг получил это известие, он отправился со своим войском в назначенное место, поскольку он, как и прежде, очень хотел заключить мир. Туда приехал и конунг шведов. А когда тесть и зять встретились, они договорились, что между ними отныне будет мир и согласие. Теперь Олав конунг шведов стал более сговорчивым и покладистым.

Священник Ари Мудрый рассказывает26, что на Хисинге27 есть местность, которая попеременно переходила то к Норвегии, то к Гаутланду. Конунги договорились тогда решить по жребию, кому будет принадлежать это владение, и бросить кости: кто выбросит больше, тому оно и достанется. И вот конунг шведов выбросил две шестерки и сказал, что, раз так, Олаву конунгу незачем бросать. Тот отвечает и при этом встряхивает кости в руках:

— На костях есть еще две шестерки, и моему Богу нетрудно устроить так, чтобы они выпали мне.

Он кинул кости и выбросил две шестерки. Тогда конунг шведов вновь выбрасывает две шестерки. Затем опять бросает кости норвежский конунг Олав, и на одной было шесть, а другая раскололась и на ней оказалось семь очков, и та местность досталась ему. Мы не слыхали, чтобы на этой встрече произошло еще что-нибудь. Конунги расстались с миром.

После тех событий, о которых только что было рассказано, Олав конунг повернул со своим войском назад в Вик. Первым делом он направился в Тунсберг28, пробыл там недолгое время и потом уехал на север страны, а осенью отправился еще дальше на север, в Трандхейм. Там он распорядился приготовить все для зимовки и просидел там всю зиму.

В то время Олав был единовластным конунгом всей той державы, которой прежде правил Харальд Прекрасноволосый29, и даже больше того — тогда он был единственным конунгом в стране. Заключив мир, он получил ту часть страны, которой прежде владел конунг шведов, ту же часть, которая раньше принадлежала конунгу датчан, он захватил силой и правил там так же, как и в других местах. Кнут конунг правил тогда и в Англии, и в Дании, и в то время еще не притязал на Норвегию, как это случилось потом30.

Примечания